Четыре стены и кровать? Разумеется.
Не в этом смысле. Настоящий дом. В голове.
Не уверена, что понимаю.
Что-то, что вы строите, ваша задача.
Ах это.
Да, это.
Я уже говорила вам, что никогда ничего не довожу до конца.
А случалось ли вам положить чему-нибудь начало, хоть раз?
Может быть, один.
Где это было?
Рядом с мужчиной.
Хорошая точка отсчета.
Будет вам.
С отцом ребенка?
С ним-то? Ничуть не бывало: тот мудак вовремя испарился.
Сожалею.
У него и работы-то не было. Хотя можно сказать, что и была: он машины воровал.
А другой?
Кто?
Тот, у которого дом.
Ну, тот…
Было в нем что-то особенное?
Все. Он один такой в мире.
То есть?
Таких, как он, больше нет.
Где он сейчас?
Не со мной.
Почему?
Не берите в голову.
Он вас не любил?
Ах нет, любил.
Что тогда?
Мы все время скандалили.
Как именно?
Вы не поймете.
Почему?
Знаете ли вы, что означает быть от кого-нибудь без ума?
Боюсь, что нет.
То-то и оно.
Попробуйте объяснить.
Шутите?
Попытайтесь, скажите хоть что-нибудь.
С какой стати?
Мне нечего делать. Приходится ждать, пока ботинки высохнут.
Хороший ответ. Что именно вы хотите знать?
Что означает быть от кого-нибудь без ума.
И вы этого не знаете.
Нет.
Женщине только и пришло на ум: ведь ты понимаешь фильмы о любви, по-настоящему понимаешь. Но и это нелегко было объяснить. Да и звучало оно как-то по-идиотски. Невольно вспомнилось столько всего, пережитого рядом с любимым человеком или вдали от него, что в сущности давным-давно одно и то же. Обычно она старалась об этом не думать. Но тут много чего вспомнилось, особенно одно из последних расставаний и то, что она поняла в тот миг, когда сидела за столиком в кафе, а он только что ушел. Она поняла с абсолютной непреложностью, что жить без него отныне и навсегда станет ее основным занятием и что с этой минуты все вещи каждый раз будут отбрасывать тень, специально для нее, лишнюю тень, даже в темноте, особенно в темноте. Задумалась, можно ли таким образом объяснить, что означает быть от кого-нибудь без ума, но, подняв взгляд на мужчину, стоящего у окна с чемоданчиком в руке, увидела, какой он элементарный, какой окончательный, и ей показалось абсолютно бессмысленным пытаться что-либо объяснить. В конечном счете ей даже и не хотелось этого делать, да и не затем она находилась здесь. Так что она улыбнулась грустной улыбкой, совсем ей не свойственной, и сказала — нет, лучше не брать в голову. Будьте любезны, сказала она мужчине, не будем больше говорить обо мне. Как прикажете, сказал мужчина. Дама открыла вторую банку пива и какое-то время молчала. Потом спросила, какого черта он стал в конце концов делать весы. Ее это не слишком интересовало, но хотелось прервать молчание, или память о любимом человеке. Поэтому и спросила: как получается, что в конце концов начинаешь торговать весами. Мужчине же, должно быть, этот вопрос показался немаловажным, потому что он начал припоминать тот первый раз, когда его научили взвешивать. Взвешивать точно. Вероятно, тогда к нему и прилепилась мысль о том, что недостает инструментов, чтобы взвешивать; оттуда и начались все проблемы. Он должен был взвесить лаки двух видов, их следовало смешать в точной пропорции: сколько нужно одного, сколько другого. Если сделать все как следует, кисть заскользит по дереву и цвет будет верным в утреннем свете и немного более теплым на закате. Он бы с удовольствием объяснил, какое отношение это имеет к задаче, которую каждый перед собой ставит: заново построить дом; и начало тому положено, в некотором роде, зарею. Но, подыскивая слова, он опустил взгляд на тротуар за окном и увидел, как перед входом в гостиницу останавливаются три полицейские машины, мигая синими огнями. Один полицейский, стоя у открытой дверцы, что-то говорил в рацию. Мужчина умолк, повернулся к даме, которая лежала в постели. Только сейчас он заметил, что ее светлые глаза — серые, волчьи; и понял, откуда берет начало ее красота. Я вас слушаю, сказала дама. Мужчина все глядел и глядел на нее — в эти глаза, — но в конце концов отвернулся к окну и снова пустился в воспоминания о двух банках с лаком и о густой жидкости, что лилась в стеклянную мензурку.
