— Она зулуска, — сказал Вуси.
— Она зануда, — заявил Деккер. — И потом, она в Бельвиле, начальник ее не отпустит.
— Отпустит! — Джон Африка снова взял себя в руки. — Кроме нее, у меня все равно никого нет. Бенни, она ведь тоже в списке твоих подопечных. Пусть руководит работой патрульных из участка «Каледон-сквер» — я попрошу выделить ей там место.
Джон Африка посмотрел на подчиненных. Вуси и Франсман Деккер понурили голову.
— И потом, — заявил Африка, словно ставя точку в обсуждении, — это всего лишь на время, пока Бенни не освободится. — Подумав, он укоризненно добавил: — Сами ведь знаете, сейчас идет кампания за равноправие… А вам не нравится, когда в полицию приходят женщины!
Молодой чернокожий легко и красиво бежал по дорожкам парка. Он выбежал на Аппер-Ориндж-стрит, где его ждал «лендровер-дефендер».
— Ничего, — сказал он, садясь в машину.
Молодой белый, сидевший за рулем, чертыхнулся и тронулся с места, не дожидаясь, пока захлопнется дверца.
— Надо убираться отсюда. Тот тип из ресторана наверняка позвонил в полицию. И видел «лендровер».
— Что ж, значит, пора и нашим копам поработать.
Белый вынул из нагрудного кармана мобильник и протянул чернокожему:
— Звони сам! И растолкуй, где именно она исчезла. Пусть и Барри тоже подтягивается. Там, наверху, он нам все равно не нужен. Пусть подъезжает к ресторану.
Грисселу и Деккеру было по пути.
— Что ты имеешь против инспектора Калени? — спросил Гриссел, когда они повернули на Луп-стрит.
— Она толстая, — сказал Деккер, как если бы это все объясняло.
Гриссел запомнил инспектора Калени с прошлого четверга: некрасивая коренастая толстуха, суровая, как сфинкс, в черном брючном костюме, который был ей тесноват.
— Ну и что?
— Мы с ней вместе работали в Бельвиле. Она всех раздражает до чертиков. Феминистка до мозга костей, уверена, что все знает лучше всех, к тому же лижет задницу начальнику участка… — Деккер остановился. — Мне сюда. — Он показал в другую сторону.
— Когда закончишь, подходи в «Африсаунд».
Деккер никак не мог успокоиться:
— И еще у нее поганая привычка появляться, когда ее совсем не ждешь. Как ее вижу, сразу настроение портится. Вечно следит за всеми, все вынюхивает, везде шляется на своих коротеньких ножках. В самый неподходящий момент смотришь — она рядом. От нее вечно несет жареными курами, хотя никто никогда не видел, чтобы она ела.
— Твоя жена в курсе?
— В курсе чего?
— Что ты запал на Калени?
Деккер раздраженно буркнул что-то неразборчивое. Потом откинул голову назад и расхохотался. Его смех был отрывистым, как собачий лай; на узкой улице он отдавался эхом от стен домов.
Идя к машине, Гриссел вспоминал всех знакомых ему толстяков. Не так уж их и много. Пожалуй, только покойный инспектор Тони О'Грейди по кличке Нуга. Толстый самоуверенный всезнайка, он вечно жевал нугу и разговаривал с набитым ртом. И редко мылся. Зато его мало кто мог перепить; он был компанейский парень, свой в доску, и его все любили. Все дело в том, что Калени женщина; сыщики еще не готовы к переменам.
Эх, куда ушли прошлые деньки?
Тогда Гриссел был трезвый, проницательный и бесстрашный. От его шуток, бывало, покатывались со смеху все ребята на утреннем разводе. Они служили в отделе убийств и ограблений; их начальником был аскет полковник Вилли Тил… Полковник уже три месяца как в могиле, умер от рака. Потом их начальником стал синеглазый капитан, потом суперинтендент Гербранд Фос. Мафиози с Кейп-Флэтс застрелили Фоса на пороге его собственного дома. И Матт Яуберт… кстати, Гриссел вспомнил о словах комиссара. Он вынул телефон, набрал номер, услышал знакомый голос:
— Матт Яуберт слушает.
— Я предложил комиссару попросить тебя о помощи, привлечь тебя к операции, но он мне отказал. Спросил: разве ты еще не знаешь про Яуберта? Чего я про тебя не знаю?
— Бенни… — словно извиняясь, проговорил Яуберт.
— Чего я еще не знаю?
— Ты сейчас где?
— На Луп-стрит, еду арестовывать за убийство исполнителя духовных гимнов.
— Мне надо в город по делам. Позвони, когда освободишься. Выпьем кофейку. Я угощаю.
— Так что там у тебя?
— Бенни… я все тебе расскажу, когда увидимся. По телефону не хочу.