– Могли бы ездить и на конке, дорогой Вольдемар.
– Но я лейтенант флота! – вспылил Коковцев. – И по чину обязан пользоваться извозчиком, а не конкой…
Ночью долго не мог уснуть, обуреваемый злостью.
– Чиновники служат только из-за денег, – сказал он Ольге, – а офицеры ради чести. Мы снимем пансион в Дуббельне, на Рижском штранде, будешь жить там на всем готовом, а я иногда стану гонять «Бекаса» к тебе… Не спорь, пожалуйста!
* * *
На корабле, оснащенном механизмами, матрос и офицер становились зубьями одной и той же шестеренки. Техники разрушала кастовость, и горе тому, кто не понимал сути этого процесса, требовавшего от офицеров жертв… Атрыганьев не пожелал жертвовать ничем.
– Я ухожу, Вовочка, – сказал он, – ибо мне претит подсчитывать лошадиные силы в обществе вчерашнего студента из голодранцев. Поверь, в этом случае даже корабельный поп; отец Паисий с крестом на шее, и тот для меня ближе и роднее.
– Но это же глупо, – возразил Коковцев.
Летом Минный отряд перебазировался в Дюнамюнде, рижские поезда возили публику на песчаные штранды, унизанные пансионатами и курортами. Коковцев часто навещал Ольгу в Дуббельне за Майоренгофом, в курзале они слушали симфоническую музыку, прогуливались вдоль променада. Коковцев небрежно наблюдай, как комната жены заполняется коробками со шляпами последних фасонов, коллекция туфель и чулок быстро увеличивалась. Но Ольга и сама не скрывала, что покупки делает на деньги родителей. За этим признанием стояло: ты меня любишь тоже, но с твоих ста двадцати трех рублей по рижским магазинам не разбегаешься.
Был ли он счастлив в эти дни? Наверное…
Плескалось в камнях море, шумели сосны над дюнами, кричали чайки. Дни были наполнены медовым покоем, радостью насыщения любовью молодой женщины, доверчиво льнувшей к нему.
– Ты меня любишь… скажи! – часто просила Ольга.
– Конечно, – отвечал ей Коковцев.
Ранним поездом Коковцев вернулся в гавань Дюнамюнде, откуда ему предстояло выйти на Виндаву – через Ирбены – на своем «Бекасе».
– У нас все в сборе? – спросил он боцмана. – Тогда можно сразу отдавать швартовы, чего тут еще раздумывать!..
Рижский залив затянуло теплым одеялом тумана, вдали от берегов сыпало мелким дождиком, но рулевой точно выдерживал курс – на Ирбены. Коковцев убедился, что все идет как надо, протиснулся в клетушку каюты, желая вздремнуть. А когда вернулся на мостик, туман сделался плотнее.
– Что-то мне перестало все это нравиться.
– И мне! – честно отвечал рулевой, зевая во всю ширь Тамбовской губернии. – Сколь жмем на десяти узлах, почти весь уголь спалили, пора бы в Ирбены сунуться, а тут – прорва.
Он снова зевнул. Коковцев перенял рукояти штурвала:
– Иди-ка лучше поспи. Я постою за тебя… Однако туман такой, будто мы попали в хорошую прачечную. Иди, иди…
Рулевой шагнул вниз, но с трапа его сорвало сильным ударом в днище миноноски. «Бекас» встал на дыбы, с хрустом рвало железо корпуса. Вода шумно ринулась в отсеки, и Коковцев (молодец!) не растерялся, крикнув в кочегарку:
– Трави пар… Из «низов» – все наверх! Быстро…
Лейтенант заткнул уши пальцами: свист выходящего в атмосферу пара казался нестерпимым. Стало видно, что «Бекас» застрял носом в черных замшелых камнях, за которыми перепуганная крестьянская девочка пасла свиней на зеленой лужайке.
– Малюточка! – позвал ее боцман. – Кудыть занесло нас?
– На Руну, – ответила девочка, в страхе убегая.
– Кажись, докатились, – сказал рулевой и, проведя ладонью по лицу, с кровью выплюнул на палубу передние зубы…
Ошибка в курсе была значительная. Коковцев зафиксировал в бортовом журнале обстоятельства катастрофы, не исправляя на карте прокладку, чтобы судейская коллегия разобралась сама. В числе судей был и кавторанг Шарло де Ливрон.
– В момент аварии кто стоял на руле? – спросил он.
– Я, – отвечал Коковцев, беря всю вину на себя…
Лейтенант был оправдан: виновата магнитная девиация! Корабельное железо столь сильно влияло на компас, что ошибка в курсе была неизбежна, а плавали еще по старинке, как на деревянных кораблях. «Бекас» был разворочен на камнях Руну основательно, о чем и доложили адмиралу Шестакову. Адмирал ( по непонятной логике) решил ставить Коковцева в пример другим:
