Для начала я заехала к Валерии, которая ожидала дорогого гостя, и сообщила ей новость.
— Куда ж он делся-то?
Я развела руками и спросила, видела ли она какие-то документы мужчины, которого сегодня собиралась у себя принять.
— Нет. Люди от вашего папы часто бывают без документов. Нас обычно заранее предупреждают, как регистрировать. В общем… Нам хорошо платят, и я держусь за свое место.
— Вы в принципе сможете этого человека спрятать у себя в доме? И от полиции тоже? Вам за это заплатят.
— Смогу, — без раздумий ответила Валерия. — Вы мне только позвоните, чтобы предупредить. Я сегодня в ночь на работу иду. Чтобы подмениться успеть.
Я подумала, что можно не успеть, но проблемы буду решать по мере поступления.
— Где его вещи? — спросила я напоследок.
— Все, что было в гостинице, у меня здесь. Только в больнице остались джинсы, ветровка, в общем, то, в чем его привезли, то есть принесли эти алкаши.
— А телефон?
— При нем был. Его в больницу с телефоном принесли. Кому такой аппарат нужен? Я ему только зарядку принесла из номера. Планшет у меня.
— Бумажник был при нем?
— Нет. Он сказал, что носит с собой только немного наличных, чтобы не обокрали. Бумажник вообще есть. У меня. Все, что в нем было, цело. Ну а те деньги, которые он в тот день с собой брал… Вы же понимаете…
Я поблагодарила Валерию.
— За что? — удивилась она и попросила: — Только вы его пришлите, пожалуйста, если найдете.
Неужели влюбилась? Да и принц, похоже, в России время не терял. Но это их личное дело. Я не собиралась за принца замуж. Я ни за кого не собиралась. Вероятно, не суждено. Может, папину карму отрабатываю? И мамину заодно? Интересно, выйдет мамочка за Бородулина замуж или нет? Или выйдет сестрица Наташенька, и они с мамочкой разругаются в пух и прах и будут жаловаться мне друг на друга? А потом еще пойдут по всем ток-шоу (естественно, только по тем, где платят) и будут рассказывать про свою личную жизнь.
Я вообще не понимаю, как можно рассказывать про свою личную жизнь с телеэкрана, как можно допустить, чтобы тебя «полоскали» в желтой прессе. Личная жизнь должна быть личной, но, вероятно, у меня устаревшие понятия об этом. Теперь многие считают, что личная жизнь должна быть публичной, и прилагают массу усилий, чтобы сделать ее такой. И ведь находится масса желающих следить за чужой личной жизнью. Мало своих проб- лем? Или просто нечего делать?
* * *
После дома Валерии я решила заехать на раскоп и познакомиться наконец с археологом Звонниковым. Я подозревала, что именно он помог Лотару покинуть больницу. И помог вовремя.
Парни остались в машине, а я пошла в направлении группы людей, копошащихся в яме. Подойдя поближе, я спросила, где можно найти Виктора Семеновича. Мне пальцем указали направление следования.
Звонникова я узнала сразу же благодаря увиденной вчера фотографии. Первой я увидела загорелую дочерна физиономию, которая с недовольным видом высунулась из очередной ямы. Потом показалось все тело.
В жизни археолог выглядел постарше. Я дала бы лет пятьдесят семь, если не восемь. Лицо было очень обветренное, и он явно никакие омолаживающие процедуры никогда не делал. Хотя если смотреть только на фигуру, не видя морщинок, то можно было дать и лет двадцать пять, от силы — тридцать. Ни грамма лишнего жира, накаченные мускулы, стройный, подтянутый мужчина. Руки были рабочие, но с цыпками. На нем был надет темно-серый комбинезон, в котором он явно и проводил раскопки.
— Вы кто? — спросил Звонников. На грудь мою не пялился (да и я была не в обтягивающей одежде), смотрел на лицо. И в глаза смотрел прямо и не отводя взгляда.
Я представилась. Звонников широко улыбнулся, и улыбка невероятным образом изменила его лицо. Сходство с Лотаром усилилось, и в целом лицо стало очень привлекательным. Не шла этому мужчине суровость! Руку пожал крепко.
— Пойдемте прогуляемся, Лариса Ивановна, — предложил Звонников и посмотрел на мою обувь. Я предусмотрительно была в кроссовках, да и не люблю я каблуки. Какие каблуки при моем росте? И вообще мне неудобно на каблуках водить машину, мне неудобно в них ходить по цехам, когда я на работе. Мне вообще неудобно в них ходить куда-либо, а потом еще и ноги болят!
