Они вместе учились в институте. Бабушка пошла туда по призванию, а Анна Моисеевна — потому что у ее отца в Ленинградском химико-фармацевтическом институте были знакомые. В советские времена за взятку не поступали, но могли поступить, если был блат. Анна Моисеевна была женщиной знойной и пользовалась невероятным успехом у мужчин. Правда, первый муж подкачал — по ее мнению. Еврейскую девочку из хорошей семьи пристроили в жены к перспективному молодому ученому. Анна Моисеевна родила сына («Это единственное, что у меня в жизни не получилось», — говорит она.) Хотя сын, как и его отец, стал ученым с мировым именем, но оба — невероятно скучные и с полным отсутствием чувства юмора. Анна Моисеевна быстро развелась с первым мужем и стала перемещаться от мужа к мужу и от любовника к любовнику. Ребенок жил с отцом и бывшей свекровью, которая Анну Моисеевну терпеть не могла. Это было взаимно. А Анна Моисеевна наслаждалась жизнью. Со всеми остальными мужьями и любовниками она расставалась друзьями, они ее боготворили и время с ней вспоминали, как самое счастливое в своей жизни.
Вместе с последним мужем (моложе на десять лет) они перебрались во Францию. И вот там Анна Моисеевна нашла себя. Ей было уже около сорока, но она стала работать аниматором в отелях. Это оказалась «ее» работа. Она ей безумно нравилась — и нравилась постояльцам, которые стали приезжать именно на «Анну». Итальянцы сходили по Анне с ума, как, впрочем, и арабы, которых совершенно не волновала национальность Анны Моисеевны. На курортах она не только развлекала публику, но и обучала русскому мату. Народ был в полном восторге! Она очень прилично заработала на старость, получила французскую пенсию, да еще и внук подкидывает немалые средства обожаемой бабушке.
Сейчас она живет в пригороде Парижа. Мы с ней познакомились, когда я была подростком. Она уехала из Советского Союза, когда меня еще не было на свете, они с бабушкой какой-то период не общались, потом Анна Моисеевна ее нашла. Именно Анна Моисеевна помогла мне справиться с подростковыми комплексами. Я ведь быстро пошла в рост и вширь — в большаковскую породу. А потом у меня стала расти грудь. Бабушка отправила меня в Париж к Анне Моисеевне, и та очень хорошо мне вправила голову, как она сама выражается. Достопримечательностей Парижа я практически не видела, выбрались мы туда один раз («для галочки» и чтобы пофотографироваться для отчета), мы сидели дома у Анны Моисеевны, и она объясняла мне, каких женщин любят мужчины и как я должна себя нести по жизни. У нее самой такая грудь, что мой пятый номер кажется прыщиками на ее фоне. Формы у нее с молодости были пышными, но она прекрасно владела своим телом, бойко двигалась, любила плясать и никогда не стеснялась ни своего веса, ни объемов. Более того, она всегда смотрела на жизнь с оптимизмом, не унывала и развлекалась как могла.
Конечно, сейчас ей скучно. Мы регулярно перезваниваемся, и она всегда приглашает меня в гости. Но у меня нет дел во Франции, а ехать просто так всегда нет времени. Но теперь есть скайп! И Анну Моисеевну периодически навещает внук, который в отличие от сына «удался».
И вот не так давно внук приехал к бабушке в гости вместе с другом-программистом, известным не только в узких кругах. Парни прибыли то ли на какую-то выставку, то ли на конференцию, сама Анна Моисеевна точно не знала. Но поселились у нее, так как внук в любом случае хотел пообщаться с бабушкой, и оба терпеть не могут гостиницы и внимание прессы.
Анна Моисеевна точно не помнит, из-за чего начался спор. Вероятно, как обычно, слово за слово, да еще и выпили и поели великолепной бабушкиной стряпни — и вот она заявила «мальчишкам» (так, между прочим, долларовым миллионерам), что своими сиськами заработает сто евро в Булонском лесу. Друг-программист решил, что бабушка шутит, внук вначале тоже, но камерой они ее снабдили и отправились гулять. Булонский лес в пешей досягаемости от квартиры Анны Моисеевны.
А потом «мальчишки» очнулись, но бабушка уже отправилась на заработки. И ведь заработала! В восемьдесят три года. Мне она с гордостью и с хохотом рассказывала про этот случай сама. Эти сто евро очень здорово повысили Анне Моисеевне самооценку. Она у нее и так всегда была высокой, но ведь восемьдесят три года! Начала сдавать и чуть-чуть (по ее словам) унывать. Заплатили ей два молодых араба за «посмотреть и пощупать».
