Он подойдет к слизеринцам и все выяснит! Уж они-то точно не будут ничего утаивать.
- Панси, а где Малфой? - глупо. И почему он начал именно с этого вопроса?
Паркинсон резко поворачивается, и долгим взглядом смотрит ему в глаза, будто хочет сказать, но что-то ее удерживает. Какое-то странное выражение лица... ПАНСИ ПАРКИНСОН УМЕЕТ ПЛАКАТЬ?!
Другие тоже молчат. Почему?
Немного растерянный, Гарри уходит.
* * *
...Фууух!..
Это еще что такое?!
Гарри с непониманием смотрит на липкую, вязкую, кремового цвета жидкость, пятно от которой на его простыни.
Нет, он прекрасно знает, что это. Но почему?! Ему ведь снилось... снился...
...Малфой?! Что все это значит?..
...Светлые, слегка растрепанные волосы, расширенные серые глаза с длинными острыми ресницами, нежные бледные губы...
...Почему Малфой?
- Драко, - тихо произносит Гарри. Ведь его зовут Драко.
Тепло разливается по всему телу, охватывает душу, заставляет сердце биться чаще.
Гарри никак не может поймать. Хватается за воспоминание, как за ниточку. Он уже понимает, что сейчас не время спрашивать, «почему?», нужно просто чувствовать - и он вспомнит...
- Дра-а-ко, - снова и снова нараспев произносит Гарри, вслушиваясь в свои ощущения.
И вспоминает.
* * *
Северус Снейп сидел в своем кабинете и смотрел на пламя в камине. У зельевара всегда, - наверное, с самого детства - было непреодолимое, безотчетное желание согреться. Вот и сейчас ему холодно. Нет, не из-за сырых каменных стен подземелья - к этому ощущению холода профессор давно привык. Может быть, причиной всему был безразлично-белый снег и корочка льда на подоконнике по ту сторону стекла? Но почему тогда не спасает ни одно заклятие, ни одно зелье?.. Вечный холод пронизывал до костей, тек глубоко под кожей... И наверное, именно поэтому Северус так часто тщетно взирал на огонь, который не мог дать живительного тепла, согревающего не снаружи, а внутри. В жизни слизеринского декана было всего два человека, один из которых когда-то мог бы обогреть душу одиночки - но не пожелал, а другой на протяжении уже нескольких лет раз за разом заставлял Северуса чувствовать себя живым, распаляя замерзшее сердце.
Странно, но Снейпа притягивали огненные изгибы, танец языков пламени, вспыхивающих и разлетающихся искр... Они - как человеческие жизни.
Вот одна упадет, ярко сверкнет один раз - и растает.
А некоторые затухают медленно, еще долго, будто тлеют... как и люди.
Как его Драко.
Да, теперь он имеет полное право называть Драко своим.
Северус все так же смотрит на бьющееся в камине пламя, но уже не видит его: перед глазами стоят другие картины.
...Вот холодные каменные застенки Азкабана. Тюремный дворик, куда они с Дамблдором и Поттером аппарировали, светлая фигура - надо же, эти мерзавцы все же не смогли поставить Малфоя на колени, - черные, скользящие тени, распространяющие вокруг невыносимый холод, от которого сжимается душа...
А дальше все, как в замедленной съемке.
Остолбеневший Поттер, все так же сжимающий свою палочку, и с ненавистью смотрящий на Драко; Дамблдор, бросившийся вперед, посылающий Патронуса, и не успевающий, не успевающий... Голос, какой-то чужой, который Снейп слышит будто со стороны, хотя это кричит он сам:
- Остановитесь! Он невиновен! - но разве можно остановить дементоров?.. «Они не ведают пощады, не умеют прощать...». Весь план, продуманный до мелочей, не имеет сейчас никакого значения - не более, чем размышления сумасшедшего.
...И последний взгляд Драко, адресованный не ему - Поттеру. И боль, невыносимая боль в светлых глазах, когда гордый слизеринец все же упал на колени под выжигающим душу взглядом зеленых, прежде чем закрылись его собственные серебристые глаза...
...Поттер что-то говорит, его глаза уже не горят ненавистью, и он бросается к Драко - вечное гриффиндорское благородство! Они с Дамблдором, кажется, еще пытаются помочь.
А Снейп чувствует, как что-то влажное скользит по его щеке вниз, и аппарирует. Куда угодно, лишь бы не видеть выражение серых глаз, когда они откроются.
Но он все же увидит это. Потом.
...Снова Заклятие Памяти - и Поттер все забудет. Губы Снейпа кривятся в подобии усмешки - мальчишка опять отделается легче всех: он просто не будет помнить. Хотя профессор тут же обрывает себя: даже мощнейшему заклинанию иногда бывает не под силу перечеркнуть все пережитое - заклятие не властно над чувствами, и остается лишь надеяться, что память сама блокирует ужасные воспоминания.
