– Ну, Глаша, иди к Артемию Иванычу. Благословляем мы с матерью вас, плодитесь и размножайтесь, как говорится, и наполняйте собой землю.
Кухмистер коснулся иконой чела Артемия Ивановича, затем своей дочери, и в тот же миг в стороне взвыла в голос и зарыдала злыми слезами Василиса. Засияла Глафира. Агриппина Ивановна прослезилась, и Петр Емельянович пустил скупую слезу. Фаберовский заметил, что Артемий Иванович переменился в лице, и какая-то забота омрачает его благословленный лоб.
Петр Емельянович поднес им водки, и поляк сказал, беря рюмку:
– Все это хорошо, пан кухмистер, да только нам с паном Артемием на поезд надо. Извольте распорядиться наши шубы принести.
* * *
Они приехали на вокзал, когда был уже дан первый звонок, пассажиры были допущены на дебаркадер и успели рассесться по вагонам. Отдав два с полтиной и получив в кассе желтые билеты во 2-й класс, Фаберовский с Владимировым бросились искать свободные места. Им повезло. Одно из отделений было почти пустое – в нем сидели только два человека: мужчина в мундире акцизного ведомства и дама в кроличьей шубке.
В поезде было хорошо натоплено, и поляк позволил себе распахнуть шубу. Артемий Иванович сел на обтянутый тиком диван, поставил судок в ногах и принялся греть ладонями озябшие щеки.
– Меня однажды летом везли из Гатчины с расстройством желудка на казенных дрожках из дворцового госпиталя. Тоже еще то приключение было.
– А для чего это вдруг с дворцового госпиталя?
– Дело в том, что вскоре после злодейского убийства Государя Александра Николаевича я выследил в Петербурге одного подозрительного астраханского дворянчика. Он прибыл с делегацией губернского дворянства выражать соболезнования, и стал развозить в узелке по всему городу жестянки с бомбами. А потом до того обнаглел, что поехал прямо в Гатчину к новому царю. Я проследил его досюда, до вокзала, и послал в Гатчину телеграмму: «Злоумышленник выехал поездом таким-то и бомба при нем», а сам с еще одним агентом, снабженный от железнодорожных жандармов свистком и инструкцией, сел в поезд. Нам выслали подмогу, и за несколько верст до Гатчины навстречу поезду выставили целый отряд вооруженных солдат – врассыпную по засадам схватить злоумышленника в случае, если бы он вздумал выскочить на ходу из поезда. Однако дворянинчик спокойно доехал до Гатчины. Видим: взял он извозчика и велит ехать ко дворцу. Тут мы засвистели, приготовленные городовые сбежались, извозчика окружили и препроводили этого дворянина в дворцовую караульню!
– А желудок-то чего расстроился? – спросил Фаберовский. – Со страху, что ли?
– Нет, просто в жестянке икра оказалась. Этот астраханский дворянин ее знакомым в подарок развозил и с собою в Гатчину взял на закуску. Нам потом ее отдали, было подозрение, что она отравлена. Мы ее вдвоем с агентом прямо там на вокзале в буфете и приговорили под водочку с превеликим нашим удовольствием. И так мы с ним под эту икру ужрались, что начальство решило, будто икра и вправду отравлена была.
– Пану Артемию следует эту историю кухмистеру рассказать. То-то он удивится, что через черную икру, которую у себя в заведении лучшим посетителям подает, чуть будущего зятя не лишился!
– Тебе бы все издеваться, Степан! Они же меня иконой благословили, мать их растак!
– Да пану Артемию-то что? Не первая, чай, невеста обманута. Вот, скажем, в Якутске жена невенчанная имеется…
– Знаешь, Степан… Когда тебя иконой – это совсем другое… Я тебе 50 рублей дам, отдашь Асеньке, как будешь в Якутске.
Был дан второй звонок. По проходу между диванами к их отделению подбежал, тяжело дыша, пристав Сеньчуков с двумя чемоданами и, увидев два свободных места, спросил:
– Здесь не занято?
– Садимся здесь, Вера, – выдохнула Марья Ивановна, подбежавшая с дочерью к отделению вслед за сыном. – Я же говорила, Иван, надо было еще утром городового в город за извозчиком послать! Ведь чтобы Ольгу отправить к ее папаше, ты городового послал, а чтобы матери родной услужить – так нет! Хорошо, Федосей Иванович через реку на тройке перевез, дай Бог ему здоровья. Чуть не опоздали!
Фаберовский увидел, как Артемий Иванович переменился в лице и тут же скоропостижно уснул, склонив голову на грудь и упрятав лицо в поднятый телячий воротник пальто. Он больно ткнул Артемия Ивановича в бок, зная, что тот ни за что сейчас не проснется. Подполковник с интересом ожидал реакции спящего. Однако реакции не последовало. По проходу прошел кондуктор и попросил провожающих покинуть вагон. Попрощавшись с мамашей и сестрой, Сеньчуков быстро вышел обратно на дебаркадер.
