– Управляющий домом титулярный советник Адольф Карлович Чреслер, – представился он. – Чем могу служить?
– Согласно имеющимся у Санитарной комиссии сведениям, вчера днем во дворе вашего дома произошло вулканическое брожение содержимого выгребной ямы, предположительно из-за попадания в нее вместе с испражнениями какой-то инфекции. И вами были вызваны в неурочное время золотари, чтобы скрыть данное происшествие, о котором вы не соизволили известить комиссию, хотя и обязаны были это сделать согласно распоряжению градоначальника от 14 июля сего года.
– Так чего ж сообщать, когда кто-нибудь наверняка из озорства в яму дрожжей кинул, – позволил себе пошутить Чреслер. – Я полагаю, что такого рода инфекция лечится инъекцией в лапу?
– Не в данном случае, – холодно отрезал поляк.
Управляющему пришлось ответить на вопросы, давно ли была зацементирована выгребная яма, не было ли трещин в цементе, сколько у него квартир в доме, сколько жильцов приходится на каждую, и сколько ретирадных мест, есть ли больные, нет ли страдающих кровавым поносом, и не умирал ли кто за последнее время, часто ли бывают посторонние люди, и не остаются ли здесь на ночь. Последний вопрос привел Адольфа Карловича в угнетенное состояние духа, но, тем не менее, он дал отрицательный ответ.
– Нам предписано осмотреть квартиры и все прочие помещения, – сказал Фаберовский. – Начнем с флигеля по Шпалерной.
Первым на очереди был чердак, куда они взобрались с площадки второго этажа по шаткой деревянной лесенке, верхняя половина которой была забрана в дощатый кожух с щелястой дверью, запертой на замок. Отперев замок одним из висевших у него на огромном кольце ключей, Чреслер пропустил представителей власти вперед, а сам остался у двери с зажженным фонарем. Чердак, как и положено, был пыльным и грязным, между печных труб с балок свисали березовые веники. Часть чердака была занята застиранным бязевым исподним, развешенным на веревках и замерзшим до жестяного состояния. Другая часть была свободна и дожидалась скатертей из кухмистерской Владимирова.
Следующей была квартира Черепа-Симановича. Дверь открыл сам хозяин в одной нательной рубахе и форменных шароварах.
– Вот, господа из Санитарной комиссии, – пояснил Чреслер. – Извольте впустить.
С видимым неудовольствием Череп-Симанович отступил в сторону. Посреди гостиной два солдата раздвигали большой круглый стол. Еще один сопел в углу у буфета, крутя мороженое. В лохани с битым льдом плавали бутылки шампанского, на полу шпалерой стояла водка и какая-то подозрительная мадера, которой можно было поить разве что нижних чинов.
– Праздник-с? – спросил Фаберовский, видя смущение хозяина и управляющего. – Имеется разрешение от полиции?
– А это вас не касается! – огрызнулся Череп-Симанович.
– Верно, не касается, – согласился поляк. – Господин Чреслер, извольте переписать всех находящихся в настоящий момент в квартире для предоставления сведений в полицию с последующим вытребыванием оных для освидетельствования врачами Санитарной комиссии. А мы пока осмотрим остальные помещения.
Выходя из гостиной в спальную, в которой стояли две двуспальные кровати, Артемий Иванович с Фаберовским услышали за спиной раздраженный шепот Черепа-Симановича и ответ Адольфа Карловича: «Не берут, я уж предлагал. Должно быть, кто-то из ваших же и донес. Нет, я обязан, извольте переписать, они предъявили бумагу, и я вас за какой-то червонец в месяц покрывать не намерен.»
– Клозетная чашка у вас с трещиной, – громогласно объявил Артемий Иванович, когда они возвратились из обхода по квартире и получили от управляющего список. – На полу зловонная лужа, не засыпанная хлорной известью.
– Но это хоть улаживается? – спросил Чреслер.
– Конечно. – Артемий Иванович осторожно, чтобы гидропульт не съехал на голову, нагнулся и прихватил одну бутылку водки.
– Уж лужа больно велика, – заметил поляк.
– Ах, да, и впрямь велика. – Владимиров взял еще одну бутыль, на этот раз из лохани. – Ну, ваше здоровье! – кивнул он выпучившему глаза от изумления и злости Симановичу и оба представителя Санитарной комиссии вместе с управляющим выперлись на лестницу.
