– Где же Соломон?! – вскочила испуганно Варенька, а Ксения побледнела как мел и бросилась вон.
– Да это у него постоянно! – махнул рукой Артемий Иванович, провожая Ксению взглядом. – Вчера у него тоже весь рот коричневый был. От хны не помирают. Она горькая, зато жар как рукой снимет.
– От чего?! – прохрипел поляк, отплевавшись. – Я тебя убью!
– Степан, ты чего? Э, э! Барышня, не давайте ему вставать! Ты же мне сам сказал купить хны! Ну, я не знаю… Да тебе и так пора волосы красить, совсем от такой жизни седой стал. Я лучше пойду, покурю в соседней комнате.
И Артемий Иванович, даже не доглодав хвостик из колбасы, ретировался обратно в гостиную. Едва он сунул в рот папиросу, как в квартиру ворвалась Ксения с хозяйкой квартиры. Хозяйка была толстым и злым существом, вызывавшим ненависть у всех квартирантов в доме, кроме Ксении Соловейчик, которая чувствовала в ней родственную душу.
– Убирайтесь вон! – взвизгнула хозяйка. – Я вызову полицию.
– Мы и есть полиция, – сказал Артемий Иванович и пожевал папиросу. – А ты, собственно, кто?
– Я хозяйка этого дома, потомственная гражданка Елизавета Ивановна Мизулина.
– Давно домом владеете?
– Давно-с, – растерянно ответила г-жа Мизулина, но потом опомнилась и сама перешла в наступление: – Да вы сам-то кто такой, чтобы у меня спрашивать?!
– А вы у дворника поинтересуйтесь, – ответил Артемий Иванович и, наконец, закурил.
– Я поинтересуюсь. И вернусь с околоточным!
Г-жа Мизулина хлопнула дверью и вернулась через полчаса, но только не с околоточным, а с кипящим самоваром. Сзади Ксения на подносе несла теплые еще сайки, вазочку с вареньем и большой кулек со свежими тминными колбасками. Когда приехала Анна с Соломоном, Артемий Иванович уже обожрался и храпел на диване, прямо, как был, в одежде и галошах, а в ногах у него сидела Ксения и, повинуясь отданному перед сном распоряжению, подобострастно обмахивала его «Русской мыслью». Поляк уже немного пришел в себя и Варенька, сидя у его постели, читала ему мятый «Петербургский листок», в который до того была завернута уничтоженная Артемием Ивановичем чайная колбаса:
– … Кшесинская-вторая прекрасно исполнила па-де-де с одной только репетиции, и кордебалет «снежных хлопьев» прелестно станцевал вокруг елового дерева. А вот поведение нашей публики оставляет желать лучшего.
– Ну, кто тут у нас больной? – деловито спросил Соломон, входя в комнату. – А, старый знакомый! Сейчас, ваше превосходительство, мы мигом поставим вас на ноги.
– Не надо его прямо сейчас на ноги, – сонно пробормотал со своего дивана Артемий Иванович. – Он еще слаб. А то встанет, начнет кулаками махать. Не могу же я с больным драться.
– А что у вас со ртом, ваше превосходительство? – спросил Соломон, сменяя Вареньку у постели Фаберовского.
– Эти сволочи меня хной вместо хины напоили, – прохрипел поляк.
Соломон хихикнул.
– Ваше превосходительство, дозвольте мне написать статью в журнале «Врач»: «Интересный случай ошибочного лечения горячки в стадии катарсиса»?
– Я тебе сейчас дозволю… – просипел поляк, гневно вращая воспаленными глазами. – Я тебя в Сибири сгною!
Из «Исповеди дезинфектора»:
13 августа мы вместе с Ф. должны были дезинфицировать дом Софьи Карловны Римской-Корсаковой на Английском проспекте, в котором располагалось испанское посольство. Благородные гранды невозбранно дозволили нам свободно перемещаться по зданию посольства и заливать как нам вздумается своим зловонным, но целебным зельем весь дом. Мы быстро обработали карболкой первый этаж, затем помещения, выходившие на проспект, и постучали в дверь квартиры окнами в садик. Дверь открылась и перед нами соизволил предстать наследник цесаревич собственной персоной с пирожным в руке и кусками заварного крема на усах. «Малечка, тут нас попрыскать пришли», – благосклонно сказало Его Высочество. Едва мы успели склонить свои головы пред красотою его избранницы, юной барышни с большими красивыми глазами и короткими ногами, как с улицы набежало человек десять в одинаковых штатских пальтецах и картузах и со шпорами на сапогах, вероломно заломили нам руки и потащили в участок. «Зарубите себе на носу, – сказали нам тогда в участке пристав. – В таких квартирах никакая холера не заводится!» Подумать только, что еще два года назад жизнь этой Престолонаследующей Бациллы была в моих руках!
