– Граф, не могли бы вы сделать укол? – волнуясь, сказала Сеньчукова и встала с дивана. – Я стесняюсь вашего ассистента.
Она бросила сквозь открытую дверь кабинета взгляд на Артемия Ивановича, который деловито вытер окровавленную иглу о какую-то грязную тряпку и снова набрал полный шприц синей жидкости. Ей стало худо, и она опустилась на диван.
– Хорошо, я сам проведу вам вакцинацию, – сказал Фаберовский.
В дверь опять позвонили.
Артемий Иванович с поляком настороженно переглянулись.
– Герр Лабурда с подарком, – доложила Луиза. – Вам обоим персонально.
– Принять! – распорядился Артемий Иванович.
Переводчик был уже видимо пьян, глаза его блестели, нос покраснел, а в руках у него была бутылка.
– Господин посол шлет всем своим соседям по бутылке рому с наилучшими пожеланиями! – объявил он и поставил бутыль на стол.
– Луиза Ивановна, принесите, пожалуйста, сюда в гостиную рюмки из столовой, – попросил Фаберовский. – Пан Артемий, налейте всем рому, давайте выпьем за здоровье бразильского посла господина Луица Феррейру де Абреу!
Ром был превосходен.
– А вот меня таким ромом не поят! – с пьяной обидой сказал Лабурда. – Отличный ром, до революции еще сделанный. Сейчас такого уже не найдешь.
– Скажите, пан Лабурда, – сказал Фаберовский. – А у вас нету портрета господина посла? Как будет приятно на старости лет хвастать своим внукам, что ты пил ром, подаренный таким великим человеком. И вашу карточку приятно было бы иметь.
– Да, у нас уже коллекция неплохая. – Артемий Иванович сходил в кабинет и продемонстрировал Лабурде изготовленную им самим фотографию царя с дарственной надписью.
– Была одна карточка у посла, да только отправил он ее в письме одной личности… – Лабурда искоса поглядел на Сеньчукову и ее отца. – Уж как я его уговаривал это не делать! Но он упрям, как мул! Да-да, синьора, не смотрите на меня так. Ведь это вы вокруг моего посла околачиваетесь, проходу ему не даете!
– Да как вы сметете такое говорить про мою дочь! – возмутился Минус.
– Через нее да капитана этого хозяин мой совсем чокнулся!
– Похоже, что от академика заразился весь дом, – шепнула Сеньчукова на ухо Фаберовскому. – Вот и этот господин страдает манией, и сам посол, по его словам, уже заболел… Надо тоже сделать ему вакцинацию.
– Господин Лабурда, – сказала она уже громко, обращаясь к переводчику, – к великому сожалению, в этом доме все заражено параноидальными вибрионами, и эти господа, действующие по поручению правительства…
– Фрумочка, ты дура! – подскочил и тут же, охнув, сел обратно Минус. – Нам же запретили об этом рассказывать! Хочешь в Сибирь?
– Пусть расскажет, – позволил поляк.
– Эти господа уполномочены совершенно секретно произвести вакцинацию среди жильцов.
– По четвертному за ампулу, – встрял Артемий Иванович. – От самого Пастера укольчики. Да ты не жмоться, Игнатий, все лучше, чем потом на Пряжке сидеть.
– Пятьдесят уколов! – простонал вдруг Минус. – За такую-то боль еще две с половиной тысячи!
– Почему пятьдесят?! – не понял Артемий Иванович. – Ах да! Некоторым и по сто приходится делать! Чем раньше приступаем к лечению болезни, тем меньше необходимо делать уколов. А вам еще повезло: иным приходится в Париж на каждую процедуру к Пастеру ездить. Ну же, Лабурда, соглашайтесь! В противном случае мы обязаны будем известить больницу Николая Чудотворца, списки зараженных будут публиковаться в газетах, и им будут делать эту прививку насильно, не блюдя никакой личной тайны.
Лабурда покорно встал и проследовал в кабинет. Он молча вытерпел дикую боль, только выдавил сквозь зубы «Точно пиранья за зад схватила», и тотчас ушел.
– Не забудь: ты нам четвертной должен! – крикнул вслед ему Артемий Иванович, выбежав на лестницу. – И свой портрет на память!
Ром и безмолвие Лабурды на процедуре благотворно подействовали на Сеньчукову. Прививка уже не так страшила ее, она положила одурманенную голову на плечо Фаберовскому и томно прошептала: «Мне тоже надо поскорее сделать прививку. Мне кажется, что вы хотите меня соблазнить…»
Встрепенувшись, она вскочила, затащила поляка в кабинет и закрыла от любопытных глаз дверь.
