– Урядник Стопроценко из конвоя предложил казаков переодеть и на приеме их через одного с дипломатами поставить.
– Вы, генерал, уже и с утра пьете! – сказала Мария Федоровна.
– Вот ей же ей, не пил! – перекрестился Черевин.
– А ну-ка, дыхните! – велел император генералу. – Не пил он, Минни… Только как же это, Черевин, выйдет: смеху на всю Европу!
– Никто не заметит, Ваше Величество!
– Да вы бы еще атаманцев с их рябыми рожами переодели!
– Поляков из дворцовой охраны переоденем. Ширинкину так даже легче вас охранять будет, если во время беседы с дипломатами его агенты будут рядом с вами в Георгиевском зале.
– «Натуралистов» выдать за дипломатов?
– А что тут такого? Никто их не знает. Сейчас в лидвалевскую мастерскую пошлем, чтобы к завтрашнему утру было готово десять – нет, пятнадцать мундиров. Можно еще напоить всех представляющихся перед приемом, чтобы их на приеме поддерживало по два человека…
– Да вы сами пьяны, как попугай! – воскликнула императрица. – Вас самого надо поддерживать! Опять началось! Вам, Черевин, одни воды пора уже пить! «Что»! «Что»! Кто этим летом, когда мы в Ливадию ехали, хотел Государю и детям особый железный штюк под платье на спине пришить на случай обрушения крыши вагона?! А если ты, Александр, вместе с Черевиным завтра все это устроите, и выставитесь на позор всему миру, то клянусь, я заставлю тебя танцевать и на Николаевском, и на Концертном, и на Эрмитажном, и на Аничковских балах. И ты будешь танцевать все время, и попробуй только удалиться к себе в кабинет к картам! И вальсы будешь танцевать, и мазурки, и котильон!
– Знаете, Черевин, пусть уж лучше меня убьют. А вы сегодня вечером, как в Аничков переедем, заходите ко мне в кабинет, мы что-нибудь придумаем…
* * *
На этот раз поездка на Шпалерную не обещала Артемию Ивановичу никаких удовольствий. Фаберовский строго-настрого запретил ему заходить к кухмистеру – весь город знал, что сегодня Государь выезжает из Гатчины на зимний сезон в Петербург, и потому начальник царской охраны и главный его помощник не могли без дела шататься по будущим родственникам. Артемию Ивановичу надлежало съездить в трактир на углу с Гагаринской, где, по словам Лукича, обедали мастеровые из посольства, и попытаться выяснить, не производится ли там каких-нибудь подозрительных действий. Сам Фаберовский по настоянию Луизы отправился на перевязку в лазарет Лютеранской церкви на Малой Конюшенной.
Эзелев трактир был чистым, солидным заведением, с музыкальной машиной, мягкими диванами и бильярдом. Прямо от входа Артемий Иванович оглядел залу, высмотрел стол, за которым степенно закусывали сразу четверо хорошо одетых мастеровых, и подсев, сказал:
– С праздничком, господа. Год пакостный был, но холеру мы все-таки скрутили. Бог даст – на следующий год минует нас эта напасть.
– А вы что же – из фельдшеров? – спросил плешивый мастеровой, сидевший немного наособь.
– Дезинфектор я. До сих пор карболкой воняю.
– Это точно, – согласился плешивый. – Несет от тебя – не приведи Бог. А чем же ты, господин хороший, сейчас занимаешься, коли холера ушла?
– Да вот, сижу без работы. Намедни в доме Балашовой нужник взбунтовался, мы его с напарником усмиряли – вот и вся работа за месяц. Как раз ходил с управляющего деньги получать, вот решил приговорить баночку. Эй, услужающий! Пару чая мне, скляночку и бутылку пива на запивку. А как у вас, православные?
– Работа-то у нас есть, грех жаловаться, Бухман нас по просьбе великого князя французам отрядил, – сказал плешивый. – Сейчас как раз в белой зале ложу для оркестра строим. Красота будет – чисто райские кущи!
– Так ты тут в посольстве работаешь, что ли?
– Да мы все там работаем. Егорыч вон маляром, Максимыч медником, а я столярничаю. А это, виноват, не знаю, кто будет, не из наших.
– Сапожник я здешний, Коврижкин. Горе мы тут запиваем. Такая напасть на нас наскочила, что не приведи Бог! Про беса во дворе дома княгини Гагариной слыхали? Так это мой бес и есть. Пошел я поутру сюда в женское патриотическое общество туфлю чиненую относить, так этот дух нечистый на бабу мою опять напал, когда она за бельем на чердак залезла! Ведь говорил же: не ходи туда, так нет, как медом ей там намазано! И такой на этот раз неистовый был, сорочку ей порвал и даже крест нательный ей изжевал. Насилу отбилась, без задних ног пришла. Сейчас спит, так я мигом сюда.
