— Эх, не печалься ты, наш хозяин Стенька Разин, атаман, — пела своим старческим голосом Арина Родионовна, глядя выцветшими глазами в окно. — Эх, да мы белокаменну тюрьму да по кирпичику разберём, и-их!
— Няня, а Стенька Разин потопил персидскую царевну?
— Страсти какие, батюшка. Не знамо, да разбойник-то всё может!
Путешествуя с Раевскими, слышал он от донских казаков рассказ и запомнил его во всех мелочах: плыл, дескать, Стенька по синему морю, сидел на своей расчудесной кошме, играл в карты с казаками, а подле сидела любовница, да вдруг море взбурлило, и бросил он персианку ему в приношение...
— Расскажи, мамушка, как жили раньше крестьяне?
— Дак, батюшка, жили, как и теперь живут... И при моих родителях, царство им небесное, так же, и при их родителях, царство им небесное, так же... Служили господам, работали в поле и огородах, молились Богу, плели лапти, песни пели, зимой много на печи спали. Так же, свет мой, так же жили...
Пушкин смотрел на няню пытливо. Её слова были живым свидетельством. Сколько перемен узнала Россия — и буйные преобразования Петра, и дворцовые заговоры, и победные военные походы, — а в глубинке, в народе, в самом сердце России что-то не менялось из века в век. Так кто же может сдвинуть эту громаду? Пётр, могучий титан, сделал многое, да народ-то не сдвинул. А теперь горстка его, Пушкина, благородных друзей, лучших людей в России, надеялась вдруг всё изменить. Что предлагали они? Республику? Может быть, конституционную монархию? Но на кого же будут они опираться, достигнув цели, если народ молчит, дворянство коснеет в невежестве, если вся Россия знает один и тот же порядок сотни лет? Под силу ли им? Правы ли они? И не нужнее ли ещё один мощный преобразователь сверху — новый Пётр?
...Было уже за полдень, когда из Тригорского явился знакомый Пушкину рослый Арсений.
— Барыня велят тотчас вам явиться, — объявил он решительно. Его барыня была побогаче Пушкиных, да и многих других соседей.
— Да зачем это вдруг? — Пушкину вовсе не хотелось уходить от няни.
— Велят-с. Да мы вмиг на санях!
— Да не случилось ли чего?
— Не случилось. А почта-с прибыла. Вас касательно-с...
— Так сразу бы и сказал! — Пушкин даже привскочил.
Почта! Бывало иногда, когда почту для него доставляли из Опочки в Тригорское.
Гнедая, хорошо ухоженная кобыла лихо помчала сани, взрывая снег на извилистой, неровной, холмистой дороге.
Прасковья Александровна встретила Пушкина с торжественным видом. Девицы тесно окружили его. Вот! Ему протянули письмо от Лёвушки. Но не ради этого письма так поторопили его. Вот! И Прасковья Александровна подала ему шуршащие свежие листы известной частной петербургской газеты «Северная пчела». В разделе «Новые книги» он прочитал: «Здесь напечатана только первая глава предлагаемого автором романа... она заканчивается следующими стихами...»
— Боже мой! — сказал он. — Наконец-то!
— Читайте! Читайте же!..
И он вынужден был прочесть собственные стихи:
Я думал уж о форме плана
И как героя назову;
Покамест моего романа
Я кончил первую главу;
Пересмотрел всё это строго:
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу.
Цензуре долг свой заплачу
И журналистам на съеденье
Плоды трудов моих отдам:
Иди же к невским берегам,
Новорождённое творенье,
И заслужи мне славы дань:
Кривые толки, шум и брань!
— Однако недурно, — сказал он, нервно комкая лист газеты. — Каковы теперь будут толки да брань...
— Читайте, читайте!..
Автор обзора продолжал: «...Опасаясь попасть в список кривотолков и не надеясь попасть на прямой толк, если станем судить о целом по малой его части, отлагаем рассмотрение сего стихотворения до будущего времени...»
Кровь прилила к лицу Пушкина. Он чувствовал устремлённые на него восхищенные взгляды. Но произошло и в самом деле громадной важности событие!
— Статейка не подписана, — сказала Прасковья Александровна. — Верно, сам знаменитый Булгарин.
— Его хватка, — согласился Пушкин. — Мог бы, однако, и попространнее...
— Он благородный человек?
— Кто? Он своего не упустит.
— Но, Александр, — сказала Прасковья Александровна, — вот вы пишете: «Противоречий очень много...» Почему? В чём? Кажется, всё очень логично. Современный столичный молодой человек... Их, вот таких, множество...
