Всю недолгую дорогу от Петровского до Михайловского он хмурился и как-то особенно выразительно поглядывал на старшего сына. Но вот поднялись на крыльцо. И минуты не прошло, как начались попрёки. Сергей Львович уже не сдерживал себя, он сразу взвинтился, и голос его зазвучал целой гаммой интонаций — так бурно, с клокотаньем устремляется поток, прорвав наконец плотину.
Однако плотины не было и у сына.
— Я всё слышал! — кричал Сергей Львович. — Вы проповедуете безбожие юному брату!
— Я? — возмущался Пушкин. — Богу известно, желал ли я уничтожить в нём веру!
— Я всё слышал! — Сергей Львович даже вскидывал голову от оскорблённости. — И своей сестре! Этому небесному созданию!
— Сестре, которая всегда умиляла меня кроткой своей любовью! — оскорблённо же возражал Пушкин.
— Вы вовлекли всю семью в несчастье, — вдруг каким-то спокойным, тихим голосом сказал Сергей Львович, как говорят о неотразимой беде. — Вашего брата ждут лишь горести и разочарования по службе — из-за вас! Я всё предвижу: просто прикажут не продвигать — и только потому, что он ваш брат!
И этот обречённый голос отца вдруг произвёл на Пушкина неописуемое впечатление.
— Я застрелюсь! — закричал он. — Застрелюсь! Я устал возиться в этой грязи жизни. Кто я? Где я? Я человек hors de lois[96] — бесправен и беззащитен. Недаром в Одессе пошёл слух, что я умер. Этот слух был пророческим! Я застрелюсь!..
Нежная Надежда Осиповна, не выдержав тягостной сцены, заплакала.
Прогулки в первой декаде октября 1824 года.
Вольные просторы заменяют ему дом!
Земля дышала сыростью. Леса обнажились, и запах прели щекочуще пропитал воздух. Чернели поля, вспаханные под пар.
Любимая пора! Как молчаливо и торжественно умирает природа. Будто желает перед смертью одеться в особо праздничный наряд...
Лошадь шагала спокойно, нога седока упирались в стремена, мерно поскрипывало кожаное седло. Покой, красота, вечная мудрость природы — вот что нужно душе вместо торопливой суеты человеческого муравейника.
Отдаться творческому порыву! В эту пору невыразимого осеннего очарования нарастал, как обычно, прибой творческих сил — даже телесно он чувствовал себя окрепшим. О, отдать всего себя вскипающим волнам гармонии!
Прошло два лета. Так же бродят
Цыганы мирною толпой...
Он погрузился в роскошь и музыку слога новой поэмы. Она венчала важный, но изжитый этап.
Презрев оковы просвещенья,
Алеко волен, как они...
Волен ли? Не обрёл ли он лишь иллюзию воли? Потому что, увы, полной воли, истинной свободы нет и нигде не может быть — вот печальное заключение, к которому он пришёл. Птичка Божия не знает — да, птичка не знает, но это птичка, и полная свобода может быть лишь у птички, а никак не у человека!..
Он соскочил с седла и повёл лошадь в поводу. От её горячих ноздрей мягкими струйками вился пар. На севере в эту пору в воздухе уже холод.
Он поднял багряно-жёлтый лист клёна и долго всматривался в причудливый узор. Боже, как прекрасна природа! И сколько же ещё не воплощённой красоты в душе! Отдаться полёту, устремиться ввысь, к немыслимо прекрасному, к мучительно недостижимому... Найти, обрести, поймать простые, но единственные слова, несложные, но гармонические созвучия — и выразить всплески, волны, ритмы музыки...
Он — русский, поэтому и герои его в своей романтике носят национальную печать. У Байрона герои не меняли своей сущности до грозного и трагического финала и жребий был заранее предопределён. Но он сразу почувствовал несоответствие разгорячённого воображения англичанина русскому характеру. Русский герой «Кавказского пленника» не погиб, а вернулся к русским сторожевым курганам, и герой «Цыган» вернётся туда, откуда бежал, — к неволе душных городов, потому что, по крайней мере в России, куда ему ещё деться?
Ах этот пёстрый, грязный табор, в котором, по странной игре случая, ему довелось побывать!
В походах медленных любил
Их песен радостные гулы —
И долго милой Мариулы
Я имя нежное твердил.
Имя Мариулы. Именно Мариулы, которая вовсе и не участвует в сюжете поэмы. Именно Мариулы, потому что кто же этот старик цыган, ведущий рассказ? И старый цыган и Алеко — это он, Пушкин, это конец и начало духовного этапа, который с такими муками он проделал.
