В глуши что делать в эту пору?
Гулять? Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Прежде в «Евгении Онегине» не было сцен голой действительности. Прежде то, что почиталось низким, он не делал предметом высокой поэзии. А теперь в простых, звучных, поэтических строфах он изобразил собственную жизнь в глухой деревне.
А что ж Онегин? Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу:
Его вседневные занятья
Я вам подробно опишу.
Онегин жил анахоретом:
В седьмом часу вставал он летом
И отправлялся налегке
К бегущей под горой реке...
Всё же напряжённая работа не отвлекала мыслей от потрясения 14 декабря, и на полях тетрадей он то и дело рисовал профили знакомых лиц. Кюхельбекер! Пойман, схвачен пылкий и беззащитный Вилли... Так хотелось хоть как-то подать голос другу! И он придумал. Кюхельбекер в статье в «Мнемозине» высказал мысли — во многом спорные, частью справедливые и тонкие — о направлении нынешней русской поэзии. И вот под видом полемики с ним он посвятил другу несколько строф. Конечно же прямо к развитию сюжета эти строфы не относились, но разве не имел он права на отступления, хотя бы связав его с любовью и наивным песнопением Ленского!
Но тише! Слышишь?
Критик строгий
Повелевает сбросить нам
Элегии венок убогий...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Ты прав, и верно нам укажешь
Трубу, личину и кинжал,
И мыслей мёртвый капитал
Отвсюду воскресить прикажешь:
Не так ли, друг? — Ничуть. Куда!
«Пишите оды, господа...»
Это был голос Билли, голос восторженного, эрудированного энтузиаста Кюхельбекера.
А пятую главу с именами Татьяны он насытил русским пейзажем, русским фольклором, русскими обычаями. Теперь носителем и выразителем всего русского, народного стала любимая героиня — Татьяна, взросшая на соках родной земли и впитавшая сама дух старины.
Татьяна (русскою душою.
Сама не зная почему)
С её холодною красою
Любила русскую зиму...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Та самая Татьяна, которая в начале поэмы была лишь уездной романтической барышней, воспитанной на французских романах! Теперь страшный её сон должен был ещё резче подчеркнуть её связь с народными преданьями и поверьями, ужасными видениями предсказать последующие драматические события.
И пригодился опыт, обретённый созданием «Графа Нулина»: теперь развитие сюжета в поэме заметно ускорилось, число отступлений сократилось — и явственнее зазвучали насмешливо-сатирические нотки в описании помещичьего провинциального быта.
Прогулка во второй половине февраля 1826 года.
Россия предстала перед ним во всей своей протёкшей и настоящей жизни... Её молодость была отважной и буйной. Её печальной судьбой, трагедией стало татарское иго... Века, века покорного рабства. Потом воскресение, рост могущества, объединение, стремительный бег вдогонку за ушедшей вперёд Европой. Вот и вошла она в семью европейских стран, но уже со своей неповторимой историей, а значит, и со своим неповторимым будущим. Да, она движется самобытно. Но она ещё изумит мир!
...Россия — его страна и страна его предков, и он был кровью от крови сыном этой страны. Он был слит с ней характером и помыслами. В нём была её удаль — молодая удаль её первых веков. И в нём была задумчивость, удивление сущим — от её огромности и загадочности. А его устремлённость к великим свершениям — разве не было это её же величавым устремлением в будущие века! Он любил эту страну и не хотел себе иной родины. Сколько пищи давала она для размышлений и сколько коллизий для творчества! Он любил эту страну как нечто неотделимое от него. Теперь ясен стал дальнейший творческий путь: он будет служить своей России!
Он воспоёт Россию — её прошлое, историю и век, в который ему самому довелось жить. Его друзья, выйдя на площадь 14 декабря, хотели улучшить страну. Но по чьему образцу? Понимали ли они, знали ли действительную Россию? Да, реформы необходимы и политические изменения неизбежны. Но не создаются ли они духом времени, силой вещей и долговременными приготовлениями? Вот в чём вопрос!
