До первого перерыва, который объявили, как в школе, через сорок пять минут, мальчишки работали с некоторым интересом, потому что многие не видели раньше, как растет садовая земляника. Но после второго перерыва мальчишки все чаще стали разгибать занывшие спины и хмуро поглядывать на бесконечные ряды земляничных кустов.
Теперь отвлекало все: и навозный жук, выползший из-под листа, и обычная оса, пролетевшая над головой. А когда Забудкин панически завопил, увидев самую обыкновенную лягушку, многие воспользовались этим и бросили работу.
— Что там у вас, сачки?! — закричал Сергей Лагутин с другого конца участка к побежал к ним, чтобы навести порядок.
Но раньше к ребятам подошел Гришка Распутя.
— Я вам помучаю! — рыкнул он и влепил пару подзатыльников подвернувшимся под руку мальчишкам.
Остальные не стали ждать своей очереди и разбрелись по местам. А Гришка накрыл смертельно испуганную лягушку ладонями и понес к зарослям лозы, зеленевшим вдоль канавы.
— Ты куда? — Сергей Лагутин не знал, что произошло. — Распутин! Назад!
Напеченная солнцем спина Гришки невозмутимо удалялась, неторопливо шагали длинные ноги.
— Обождешь, — долетело до Сергея и вывело его из себя.
— Назад! — заорал он. — Я тебе…
Тут пересохшее от жары горло не сработало — Сергей пустил петуха и закашлялся.
— Лопнешь! — засмеялся Богдан.
Сергей не ответил — боялся, что вместо командирского голоса опять раздастся унизительный писк. Но от насмешки, которую пришлось проглотить молча, с новой силой вспыхнула неприязнь к Богдану.
Гришка выпустил лягушку на свободу и пошел назад. Сергей сердито потер горло и вернулся на свой конец участка.
Славка Мощагин и Кульбеда помогали мальчишкам других отделений. Сержант слышал вопль Забудкина и видел, что туда побежал Сергей Лагутин. А когда тот вернулся, Кульбеда решил все-таки сходить и проверить, не обидели ли Иннокентия.
Мальчишки из отделения Сергея Лагутина, отдуваясь и отфыркиваясь, лениво выдергивали осточертевшие травинки и обрывали бледно-зеленые ползучие усы, поругивая весь земляничный род.
— Чтоб я хоть когда-нибудь еще съел одну ягоду! — ворчал Фимка.
— А я и раньше ее не любил! — Вовка Самоварик скривил рот, будто попробовал полыни. — И зачем ее только разводят!
— Ничего, ребятки, ничего! — сказал Кульбеда, удостоверившись, что Забудкин жив и здоров. — До перерыва пять минут осталось.
Он хотел еще как-то подбодрить мальчишек, но сегодня это у него не получалось.
Богдан приметил, что настроение у сержанта кислое. Ни в первый, ни во второй перерыв он никуда не отлучался, все время был на виду. «Сигареты кончились», — догадался Богдан.
Во время третьего перерыва он проследил за сержантом. Тот не подошел к своей одежде, аккуратно сложенной под кустом. А сигареты могли быть только там, не в трусах же он носит их. Богдан подозвал к себе Фимку и Димку.
— Микропора скис!.. Долги отдавать нужно.
— Да мы уж думали! — Фимка сразу понял, о чем говорит Богдан. — У него на сегодня одна осталась — бережет на после обеда.
— Думать мало! — Богдан прищурился. — Добыть надо!
Димка затряс головой, заранее отказываясь от предложения Богдана, а Фимка сказал:
— Магнитофон больше не пойдет. Засыплемся!..
Оба они ждали взрыва, но, к их удивлению, Богдан принял отказ спокойно.
— Ладно. Будут тугрики.
Он еще не знал, где достанет деньги. С сожалением подумал, что зря перед отъездом в лагерь отказался от них. Ведь мать не виновата. Собирая сына в дорогу, она положила ему в карман двадцатипятирублевку. Богдан выбросил ее на стол. После суда он принимал от родителей только то, без чего не мог бы прожить.
Как всегда, вспомнив про отца, Богдан почувствовал душную волну злобы. И невольно всплыли в памяти все, кого он презирал и ненавидел: и Кремень, и гривастый, и даже Шуруп. Отец и остальные были далеко, а Шуруп рядом. Богдан свистнул — заставил его оглянуться.
— Подь сюда!
Тот покорно подошел и вынужденно заулыбался.
— Лыбишься? — прошипел Богдан. — А я не забыл, как вы под дождь меня выпихнули! Шавки продажные!
— Чего лаешься, чего? — залепетал Шуруп. — Ну, было!.. Так кому охота под дождь?
