Военпредом оказался тучный неопределенного возраста полковник с инженерными эмблемами. Тут же с нами увязался парторг – двухметровый сорокалетний дядька в полувоенном одеянии.
Первым посещенным цехом оказался сборочный. Когда мы вошли, на ближнюю к нам площадку краном поставили КВ-1. Тут же шесть человек полезли внутрь. На участке закипела работа, но что-то резало глаз. Может, лужа, растекавшаяся под траками танка, а может, то, что на других сборочных участках редко было видно более трех человек.
— Собрать народ? Хотите поговорить с рабочими? — полез с вопросами парторг.
— Нет! Вы что, собираетесь это в рабочее время устраивать? — недоуменно спросил я.
— Что вы? — замялся партиец. — Скоро обеденный перерыв. Тогда и можно будет поговорить.
— Сколько длится перерыв? Где столовая?
— Сорок минут. Пять минут пешком, — выдал «военную тайну» военпред.
— Значит, у людей на обед останется полчаса, а я так подозреваю, там очередь. Хорошо, если поесть успеют… Непорядок. А вы хотите еще и время обеда отнять. Или продлить обед за счет работы? Перекуры существуют?
— Да, десять минут каждые два часа. Ну и у каждой бригады минут двадцать после окончания работы над машиной, перед следующей. — Парторг уже не понимал, чего именно я хочу.
— Когда следующий перекур?
— Через полчаса. Давайте пока на сварочный участок пройдем? — потянул меня за рукав парторг.
— Это в соседнем цеху.
— Э… Не-ет, — усмехнулся я. — Так дело совсем не пойдет. Я здесь подожду, ну и пока пройдусь, посмотрю, что к чему.
Предложение парторгу почему-то не понравилось, а вот военпред, наоборот, просветлел и как-то подтянулся. Я отошел на соседний сборочный пост, где двое рабочих закрепляли ограничительный диск, «забивающий» пальцы траков на ходу на их законное место. Стараясь не отвлекать народ, осмотрел танк снаружи, а когда рабочие освободились – спросил разрешения влезть внутрь, чем очень их удивил. Пожав плечами, разрешили. Залез, осмотрелся. Вроде все по-старому, за два месяца ничего не изменилось. Странно, в Харькове и Сталинграде машины улучшаются при первой возможности. Тут в люк протиснулся еще кто-то. Человек, явно привычный лазить по танкам, но в то же время для простого вояки слишком аккуратно выбирающий, на что наступить.
— Кто там? — спросил я с интонацией галчонка из Простоквашино, понимая, правда, что здесь это не оценят.
— Слесарь Печкин, Игорь Олегович.
От такого я даже привстал в кресле мехвода.
— Как вам наш танк?
— Недостатков пока очень много. А конкретно этот – еще не танк, — ответил я.
— Извините?
— Пока военпред не примет – это продукция, а не танк.
— Да он и не примет… — вдруг осекся слесарь.
— Не понял? — Товарищ командир, возьмите меня на фронт! Меня не отпускают, а я немцев бить хочу!
— С этим потом разберемся. Почему не примет?
— Да вот… — И тут его прорвало. — Движок масло кидает, обороты не дает. Башня при повороте влево примерно на шестидесяти градусах закусывает через раз. Если военпреда обком не заставит – не примет, честный мужик. А этот, который третий с вами, будет опять орать и партсобрание до поздней ночи устраивать по поводу невыполнения плана. Он и так всех задрал своими собраниями.
— А мне говорить не боишься?
— А чего бояться? Даже если расскажете кому – может, бронь снимут да на фронт пошлют.
— А та машина – у ворот?
— Которую краном притащили?
— Да.
— У нее КПП при движении по складу развалилась… На улице стояла, ждала. А тут только что затащили в цех. Минут десять до вашего прихода на тросах крана висела.
— А еще такие есть? — В цеху нет, а на территории еще где-то три штуки спрятали. И одну двойку с четырьмя сломанными торсионами.
Выбравшись из танка, я подошел к сопровождающим. Предложил им пройти в курилку, чтобы не мешать в цеху. Краем глаза успел заметить, что шестерка сборщиков от первого танка разошлась по другим участкам. Курилкой оказалась застекленная деревянная веранда, совмещавшая в себе еще и роль тамбура при выходе на другой стороне цеха.
Когда мы остались втроем, я сразу начал задавать вопросы.
— Сколько танков сегодня уже принято?
— Ни одного, — тихо ответил военпред.
