- А что, молодой человек, - вдруг спросил Скворешников, когда Мухин закончил свой рассказ, - Пиночет в генеральском мундире был или как обычно?
Мухин весь затрясся и побледнел.
- Профессор, - глухо произнес он, - я много наслышан про приемчики, которые врачи используют в психбольницах при лечении несчастных больных, и про их нелепые вопросы, которыми пытаются сбить с толку любого и каждого. А что касается вас, профессор, то вам самому, мне кажется, нужно лечиться, так как в каждом здоровом человеке вы заранее видите психа.
- А вы знаете, Мухин, - устало произнес профессор, - вы правы. С вами тут действительно свихнешься. Такого иногда понаслушаешься, что волосы дыбом становятся. Так что я, если б только можно было, с большим удовольствием поменялся бы с вами местами.
- Зато я в вашу шкуру ни за что б не влез, - зло проговорил Мухин, сжимая кулаки. - Сейчас же выпустите меня отсюда, а то…
- Леночка… - обратился профессор к медсестре. В ту же минуту два здоровенных санитара скрутили руки бедному Мухину, а Леночка с непостижимой проворностью вторично продемонстрировала свою способность делать уколы. Мухин заскрипел зубами от злости.
- Это снотворное, - спокойно сказал профессор. - Сейчас вы успокоитесь и уснете. А пока вы еще не спите, я вот что скажу. Вопрос стоит очень серьезно. Я не шучу, и если задаю каверзные на первый взгляд вопросы, то имею на то все основания. Вы знаете, - очки Скворешникова заблестели безумным огнем, а голос сорвался на громкий шепот, - что чилийский диктатор Пиночет неделю назад высадился в Крыму с недобитыми корниловцами и грозится всех в порошок стереть?
- У-у-у! - завыл Мухин и обхватил голову руками.
- Приятных вам сновидений, - профессор порывисто встал и, сопровождаемый свитой, быстро вышел.
Снотворное подействовало, и Мухин, упав на подушку, провалился в небытие.
И приснился ему странный сон. Идет будто бы он по крымской прерии и нагоняет его рыжий Пиночет на белом коне, а в руках у него нагайка.
«Всех в порошок сотру!» - орет он по-русски, но с явным чилийским акцентом. И видит Мухин, что штанов на нем нет, а на плечи накинут генеральский китель. Поперек седла болтается профессор Скворешников в тюремной робе и визжит: «Я же предупреждал, что дело серьезное. Я же говорил!»
Тут к Пиночету подлетает группа всадников с обезьяньими мордами и в традиционном одеянии кубанских казаков. «Корниловцы!» - с трепетом думает Мухин.
«Шашки наголо!» - орет рыжий, и лес взметнувшихся ввысь шашек ослепляет Мухина.
«Ага, - злорадствует профессор, - сейчас они сделают вам укол, и вы уснете вечным сном. Слышите, Мухин? Или вы до сих пор мне не верите?»
Около двух десятков пар глаз злобно устремились на Мухина. Пиночет замахнулся своей нагайкой и…
Кто-то тряс его за плечо.
- Проснитесь, Мухин!
Мухин открыл глаза и в темноте, при неверном свете луны, увидел незнакомое лицо, склонившееся над ним. Мухин задрожал от страха.
- Не бойтесь, Мухин, - прошептал незнакомец, - я не причиню вам вреда. Мне нужно срочно с вами поговорить. Утром кончается мое дежурство, а потом я ухожу в отпуск. Когда еще удастся с вами встретиться! А дело неотложное.
- Кто вы? - тоже шепотом спросил Мухин, на всякий случай натягивая одеяло до подбородка.
- Я санитар, работаю в этой больнице. Днем вместе с профессором я был у вас. Вы-то, наверное, не обратили на меня внимания?
- Не обратил, - признался Мухин. - Что вы хотите от меня?
- Вы меня, пожалуйста, извините, товарищ Мухин, но профессор считает вас душевнобольным, да и все вокруг тоже. А вашему рассказу никто не верит. Кроме меня.
- Кроме вас? - удивился Мухин. - А вы-то чем лучше остальных?
- Понимаете, в чем дело. Я живу на улице Коненкова, недалеко от того места, где пропал шестьсот второй. Вы ведь на шестьсот втором ехали?
- Когда? На каком шестьсот втором? Никуда я не ехал. И вообще, оставьте меня в покое. Я спать хочу.
- Но ведь вы же ехали на пропавшем автобусе! - с жаром произнес санитар. - Профессор считает ваш рассказ бредом сумасшедшего, а я сразу понял, что вы именно с того автобуса. Вы ведь и живете где-то в тех краях. Ну что же вы молчите? Расскажите мне, как все было!
