В последнее время он стал часто кашлять по утрам взахлёб, отхаркивая какую-то гадость. Вот и сейчас в горле ужасно першило. Нет, рот зашивать он не станет. Придётся самому держать месяц зубы сжатыми.
Дабы понять, что это лучший вариант, достаточно вспомнить двухметрового бугая в окровавленном белом халате, выпускающего из кабинета страшно кричавшую до этого женщину. Бугай тогда пробасил: следующий. У Саныча в животе похолодело, и было от чего. Никакого обезболивающего, и похожий на пассатижи Басухи инструмент. Врач сжимал его здоровенной ручищей и методично выдёргивал из дёсен проволочку за проволочкой. Те за месяц конкретно вросли в плоть. Сначала верхняя челюсть, затем нижняя.
Когда Саныч вышел из кабинета, Басуха, ожидавший его, с иронией похвалил:
– Молодец, не кричал.
– Так у меня же рот был зашит.
Тогда они пошли в блинную. Саныч месяц об этом мечтал, кушая супчик через трубочку. Но тогда он так и не смог съесть ни одного блина. Челюсти атрофировались, приоткрывались только маленькой щёлочкой, рот не работал.
Не, Саныч твёрдо решил к врачам не ходить.
Он лежал на своём разложенном диване. Хорошо, что не на кровати в спальне – оттуда дольше добираться до туалета. Саныч порадовался своей привычке не налегать в гостях на закуску. У Стасика позже обнаружилась картошка. Нажарили. Но Санычл практически не ел. И теперь радовался, что приспичило ему всего лишь по малому. Он начал долгий подъём с дивана, негромко вскрикивая сквозь зубы от острой боли в рёбрах.
Саныч смутно помнил, как вчера, должно быть поздно, возвращался домой. Ему очень хотелось остаться наконец одному. О пути домой он помнил только отчаянно уезжающий из-под ног асфальт. Судя по стёсанной ладони и ноющей коленке – он падал. А после, у его подъезда, были какие-то люди. Их возраста не вспомнить. Знал только, что целая компания была.
Справившись с туалетом, Саныч принялся отмывать кровавую корку, осторожно склонившись над ванной. И вдруг вспомнил:
– Вон, одно быдло пьяное тут ходит… Дыра и есть дыра!
Это он услышал за спиной, уж открывая дверь своего подъезда.
– Я сумею простить вас, если сейчас же свалите отсюда, – сказал, оборачиваясь к компании, Саныч. – Хотя, в жопу милосердие, вы назвали мою улицу дырой.
Он ничего не помнил о драке, но кто победил – догадывался. Жаль, его жизнь не снимают американские кинематографисты. У них бы хороший парень победил. А ведь он даже и фразу сказал киношную. Небрежно-пафосную, как хороший парень.
Саныч усмехнулся своим мыслям и тут же скривился от боли. Он посмотрел на костяшки своих кулаков. Те были целёхоньки и ничуть не болели.
«Вот и, слава Богу, – подумал он. – Лишь бы мерзавцы не пострадали».
Он вообще считал, что драться с незнакомцем, у которого вполне может оказаться ВИЧ, гепатит и чёрт знает что ещё – полнейший идиотизм. И объяснил бы ему кто, Христа ради, зачем он вечно поступает не по своему разумению? Хуже собаки – всё понимает, но поступить правильно не может.
Саныч, склонившись, подставил под тёплую струю щёку и осторожно, пальцами продолжил отмывать въевшуюся в щетину кровавую корку. Бледно розовая вода закрутилась водоворотом вокруг стока ванной. И тут Саныч вспомнил свет, ворвавшийся в дверь подъезда. А в нём девичья фигура, спрашивающая: «Живой?»
«Точно, – подумал Саныч. – Это ж соседушка новая помогла добраться мне до квартиры, до диванчика».
И всё же он вчера был здорово пьян, и ничего подробнее вспомнить не мог.
Санычу больших усилий стоило снять окровавленную футболку и штаны. На это ушло около получаса. Было очень больно, и к тому ж его начинало мутить. Может, только с перепою, а может, ещё и сотрясение мозга. Последнее радовало, последнее подтверждало наличие в голове серого вещества. А как ещё проверишь, когда вся жизнь наперекосяк, и поступки указывают на отсутствие ума?
Уже будучи голым, Саныч принялся отмывать шею и грудь. На подбородок он махнул рукой. Окончательно смыть кровавую корку не давала щетина, а поломанную челюсть особо-то не потрёшь.
Наконец, кое-как отмывшись, он глянул в зеркало на стене. Ну, уж не восставший мертвец, каким он вошёл. Но и не красавчик. На подбородке осталось много крови. Под глазом синяк небольшой, а вот на левом боку, на рёбрах, синяк здоровенный. Точнее сказать, синий весь бок. Словно его бульдозер сбил.
