Саныч шёл не просто за деньгами, он шёл за чудом. И сердце, томясь, трепетало. Если пойдёт что-то не так, он просто умрёт от крушения мечты.
Впереди возникла девушка в короткой юбчонке с фигурой манекенщицы. Навстречу никто не шёл, так что ничто не мешало Санычу рассматривать её ноги сзади. Саныч даже поймал себя на том, что немного склонил голову, чтоб понизить угол зрения. В этот самый момент в рот ему залетела мошка.
– Тфу! Тфу! – стал отплёвываться Саныч. Точнее, как бы отплёвываться – слюней-то не было. Рот совершенно пересох. Ощущение мерзкой мошки, буквально – маленькой мухи во рту было столь гадостным, что Саныч испугался – его стошнит. А мошка пристала к губе, словно на клею.
– Тфу! Тфу! – Теперь паразитка приклеилась к языку.
– Тфу! Тфу! – Всё же удалось сплюнуть мошку. Он и злился, и стыдился, и где-то даже посмеивался над собой.
Саша оказался-таки в гараже. Как раз собирался уходить. Они дошли до банкомата и приятель с едва уловимой досадой вернул пять тысяч.
«Всё! – подумал Саныч. – Пивка. Затем тарюсь едой. И никакого Паши и тому подобного».
3
Саныч откинулся на спинку дивана. Перед ним стояла табуретка. На ней – тарелка с порубленной колбасой и 0,5 водки. Тихо работал телевизор. Из открытой форточки доносилось пение птиц.
«Вот так-то, – думал он. – Главное – правильно похмелиться. Буду не спеша цедить водочку. Уже вечер. Пару часиков посижу, и спать. А остатки завтра допью. Вечером. Днём же схожу, тысячи полторы за квартиру и за свет заплачу. И еды кое-какой куплю. Хотя, утром, конечно, надо будет всё ж пару стопок выпить. Плеснуть бензинчика в бак. А то ж заколдыбасит некстати у кассы. Неудобно, приличный человек, за квартиру пришёл платить, а руки трясутся, что и мелочь не взять. Всё, теперь уж точно затрясутся, потому что только и буду думать, как бы не колдыбаснуло! Значит, утром две стопки, и в путь».
Как только план на завтра утвердился в голове, в дверь позвонили. Чертыхнувшись, Саныч поставил стопку в тарелку с колбасой и, подхватив бутылку, понёс это добро на кухню, где спрятал в тумбу стола у мойки.
«Достали халявщики! С таким нюхом – на таможне служить, – думал Саныч, идя открывать дверь. – Это ж в момент всё выпьется, и остальные бабки пропьются».
На пороге стоял свойский парень Перегар. Он и пил по жизни за счёт того, что со всеми общий язык находил. Денег-то никогда не имел.
– Старина! – обрадовался Перегар. – Ты дома! Сто лет тебя не видел.
Саныч покосился на прижимаемый к груди, набитый бутылками и ещё чем-то пакет в руках Перегара. М-да, прямо на его пороге произошло чудо!
– Что привело тебя ко мне? – спросил Саныч. – Добры ль намеренья твои?
– Пришёл я с миром, светлый князь. Из странствий долгих, чужедальних. И в знак почтенья моего, прими гостинцев иноземных.
Шельмец подхватывал любую тему, когда пахло водкой. Если б наливал китайский агроном, Перегар сказал бы ему: «А вы не находите, что Нун-шу хоть и выделяется своим объёмом, но на самом деле не многим-то и больше сельскохозяйственного справочника Цзя Сыя?»
Перегар отходил от запоев, читая книги, журналы, листая энциклопедию и школьные учебники брата, будучи уверен, что работа мысли убережёт от белой горячки. Одному Богу известно, сколько литературы перечитал на отходняках человек с кличкой Перегар. Но факт остаётся фактом – «белочки» у него не случалось.
Сегодня действительно произошло невероятное! Перегар пришёл со своей выпивкой. Больше того – и с закуской. Из большущего пакета кустом торчал ананас. Определённо – чудо. И это – когда ты уж взрослый мужчина! Изрядно помятый бытием. Когда понятие «чудо» засохшей мандариновой корочкой, казалось, навсегда погребено под хламом повседневного барахла, накопившегося за долгие годы столь реальной жизни.
– Заходи, – сказал Саныч. Они прошли в комнату, к табуретке. Перегар, поставив пакет на пол, произнёс:
– У каждого своя табуретка.
– Святая истина! – кивнул Саныч. – А что за гостинцы-то?
– Сейчас выясним. Видел бутылку коньяка, точно. И ещё есть какие-то пузыри.
– Ты спёр это что ли?
– Не, нашёл. На остановке. Подхожу, а там пакет. Ну, думаю, слава Богу, что в добрые руки нашёлся. Взял, и ноги сами к тебе понесли.
