– Кроме того, кто с пивом пришёл.
– Так что ж ты мне ухи топчешь! – воскликнул Саныч и защёлкал замком.
Дверь распахнулась, и он выскочил босой, в тельняшке, обнимать Славного.
– Брат, а я уж и души не чаял, – запричитал Саныч, дыша перегаром.
– Хреново?
– А как же, утро всё-таки.
Саныч отступил к себе за порог и, поклонившись, из-за свисающих чуть не до пола длинных волос проговорил:
– Милости прошу, блин.
Пока Славный раздевался, Саныч кликнул в комнату:
– Душа моя, Олюшка, у нас гости.
– Меня вообще-то Светой звать, – отозвался из дальней комнаты равнодушный голос.
– Как скажешь, Танюша, главное – стол расчисти. Приличный гость в приличном доме. И такой, я извиняюсь, бардак.
Друзья прошли в порядком захламлённый зал. А из маленькой комнаты вышла Света, одетая лишь в большую для неё Саныча рубаху. Она кивнула Славному и начала неспешно застёгиваться.
– Да ладно тебе, все свои, – сказал Саныч, глянув на неё. – Ты б лучше салат спрятала. А то приличный человек ещё подумает, что мы так и кушаем: сдобрив помидоры окурками, а огурцы – колбасными шкурками.
Саныч уселся на диван напротив журнального столика с остатками скромного застолья. Закинув ногу на ногу, демонстрируя дырку на потёртой коленке треников, сказал:
– Зато никогда взяток не брал. Присаживайся, Славный. Душа моя, Света, будь добра принеси бокалы и пару ершей.
– Какие ерши? – спросила Света, усаживаясь на табуретку у столика. – Мы ж вчера мышь поминали, что в твоём холодильнике сдохла.
– А ну! – гаркнул Саныч, хлопнув в ладоши. – Я сказал: пива и ерша! И живее, словно ты, мать его, мир спасаешь. Как хренов Брюс, – прости меня Господи, Уиллис с похмелья.
– Псих, – буркнула Света и, собрав со столика в тарелку с мусорным салатом рюмки и зачерствевший хлеб, отправилась на кухню.
– Ну, и как твоё ничего? – спросил Саныч Славного.
– Твоими молитвами.
– Если б всё моими молитвами шло, то уже лет десять была бы ядерная зима.
Света вернулась с влажной губкой и протёрла столик. Затем принесла три бокала и, присев на табуретку, целомудренно натянула рубашку на бёдра.
– Ай, умничка! Ай, хозяюшка, – похвалил её Саныч. – Вот, люблю беззаветно! Не, ей-богу – выучусь на скульптора и посвящу жизнь увековечиванию твоей красоты в мраморе.
– Уж извиняйте, ерша только нет, – сказала Света.
Славный встал и сходил за двумя большими баклажками пива, что оставались в коридоре. Вернувшись, разлил по бокалам.
– Давно пьёшь-то? – спросил он, когда Саныч потянулся за бокалом.
– Всю жизнь, – ответил тот.
– Выглядишь ничего, только колбасит малость.
– Блин, не говори под руку, – буркнул Саныч, бокал в его руке дёрнулся, и он поспешил выпить пиво залпом. Глаза Саныча тут же заслезились. Он блаженно протянул: – О-о-о, холодные пузырьки… Теперь я добреть буду.
А Свете то ли пиво не пошло, толь так мгновенно приспичило – она, отпив половину, поставила бокал и удалилась в туалет.
Славный достал сигарету и спросил:
– А куда пепел? Салат-то специальный унесли.
– Сейчас, – сказал Сергеич и позвал: – Танюша, душа моя, будь любезна, принеси пепельницу!
– Я не Танюша, я Оля, – послышался голос из спальни.
– Оля? – посмотрел на Славного Саныч. – Тогда тем более.
Дверь из спальни открылась, и на пороге возникла вторая девица, в большой для неё Саныча рубашке. Барышни были слишком свежи, и Славный понял, что они тут не из-за бухла. У дикого металлиста девицы искали приключений.
– Ты пепельницу вчера в мусорное ведро выкинул, – сказала она, застёгивая пуговицы. – Заявил, что так вы, гусары, всегда вытряхиваете.
– Мы такие! – кивнул Саныч. – А после, с бодунища, в помойке роемся.
Он встал и пошёл на кухню. Вернулся с помытой и протёртой пепельницей. Увидев, что Славный с Олей пьют пиво, вздохнул:
– Пока хоть кто-то празднует жизнь, бедолаги, роющиеся в помойке, не переведутся. – Саныч уселся на диван и спросил Славного: – Так каким тебя сюда занесло?
– Сто пятым?
– А-а! – оживился Саныч. – Автобус! Видел по телевизору. Ездит на колёсиках. Иль ты думал – мы тут совсем дикие, коль окромя гастронома под окном никуда не ходим?
– А у тебя как складывается? – спросил Славный.
