– Будешь молочный суп? – спросила меня тетя Маруся.
– Не, – скорчила я кислую рожу. – Только чаю попью.
После ужина они снова все разбрелись кто куда, и я осталась одна в палате. Вытащила пузырек с таблетками паркопана-5 и, глядя на него, старательно припоминала, какой режим приема мне назначали, чтобы точно рассчитать смертельную дозу.
Когда мне назначили эти таблетки, я поначалу обрадовалась, что меня меньше будет дергать, и тете Марусе легче будет меня кормить. Однако эти таблетки туманили рассудок, и я становилась настолько вялой и безразличной, что самовольно прекратила их прием. А на мои гиперкинезы они нисколько не влияли. Попринимав паркопан-5 несколько дней, я обратилась к фельдшеру Ольге Федоровне с просьбой отменить их и заменить другими. Но та запротестовала и стала истово убеждать, что это именно то, что нужно. И вообще, лучшее фармацевтическое средство для снятия гиперкинезов. И, подбоченясь, посоветовала мне, безграмотной, не спорить с дипломированными представителями медицины, а неукоснительно выполнять предписания. Могу предположить, что паркопан-5 «не брал» меня, потому что у меня не кончалась депрессия, а на её фоне никакие фармакопейные средства не действуют. К тому же лечение гиперкинезов дело сложное и подбор средств ведется индивидуально. Пробуют одно, другое, третье, смотрят на результаты, сочетают с физиотерапией, меняют курсы, дозировки, схемы приема и так далее, а не как в Прокопьевском ПНИ в те годы – пей назначенные таблетки и не рассуждай.
Воспоминание об унизительном разговоре с фельдшером добавило желания уйти из жизни – беспомощного инвалида. Я поднесла ко рту пузырек, выдернула зубами пробку и всыпала в рот таблетки, сколько смогла. Так как рука дрожала, половина рассыпалась на постель. С трудом проглотила и обессилено откинулась на подушку. Собрать рассыпанное уже не осталось сил.
Полученной дозы паркопана-5 хватило, чтобы ввести меня в беспробудный полусон и вызвать галлюцинации, продолжавшиеся неделю. Вроде бы я все видела, слышала и понимала, но как-то фантастично. Казалось, что вижу сквозь стену, как в коридоре наши девчонки из детдома играют в мяч, я их умоляла зайти ко мне и высказывала наболевшее…
Когда я пришла в себя, сидевшая рядом на стуле медсестра Любовь Кузьминична произнесла с укоризной:
– Томочка! Зачем ты это сделала? Тебя же могли бы не откачать!
– И это было бы лучше, – буркнула я, окончательно вернувшись в реальность.
* * *
Через полгода я повторила попытку суицида, сумев раздобыть еще таблеток. Но персонал был начеку. Как только увидели меня в беспамятстве, силком разжали посиневшие губы и влили два бидона воды с марганцовкой, чтобы промыть желудок.
* * *
Так мне и не удалось в тот период выбраться из ПНИ – ни в дом инвалидов, ни на тот свет…
Я росла в эпоху воинствующего атеизма. В детдоме нам настойчиво внушали, что никакого Бога нет, всё это выдумки темного необразованного народа, а человек не божье творение, а плод эволюции. У меня, естественно, возник вопрос, поставивший воспитателей в неловкое положение:
– А почему сейчас эволюция не происходит? Вон медведей в цирке дрессируют-дрессируют, учат вести себя по-людски, одевают в человеческие одежки, почему они в людей не превращаются? И с обезьянами столько опытов ставят, пытаясь их развить, а они все равно остаются обезьянами?
– Не умничай! – одергивали воспитатели и переводили разговор на другую тему.
Я признавала отсутствие Бога, но иногда задумывалась, что за светлая и добрая сила бережет меня все эти годы? Ведь если прокрутить всю мою жизнь, найдется куча отчаянных ситуаций, когда, кажется, ну все, Томка, кранты тебе!
Взять хотя бы случай на речке, когда упала лицом в воду. Больной парализованный ребенок сам по себе не смог бы подняться, к тому же я так сильно испугалась, что руки свело, и крик застрял в горле. Но я отчётливо почувствовала, что какая-то неведомая сила поднимает меня из воды и сажает. Ведь если бы я завалилась на бок, непременно бы захлебнулась.
И после того, как в Прокопьевском ПНИ эта сила снова воспрепятствовали моему добровольному уходу из жизни, я поняла, что жизнь дана мне всевышней силой, и не стоит вмешиваться в её планы.
