Вообще-то я подзадержался. Вокруг что-то не видно людей моего возраста. Живой монумент, так сказать. Не знаю, ставить ли это в заслугу моему генетическому аппарату, ибо почти все мои предки, а также братья и сестры были долгожителями, хотя тоже уже не есть, а были, или думать с неким удовольствием хитрой догадки, что именно мое искривление, моя кривобокость и есть причина моей живучести. в топологии, знаете ли, есть своя проглядываемая, странная связь места и времени, формы и дюрэ, как выражается Бергсон. Есть тонкие, пленительные связи меж формою и запахом цветка. Уложивший годы извилинами, как мозг, я обогнул маразм и смерть, обманул прямые рельсы хронологии и биографии.
Вот я наг, без одежд кокетливой мысли, и неведающ, как младенец, но с чувством все той же полной жизни во мне и во вне. Крив, как Иаков. Бог коснулся моего состава — так раньше называли сустав. Бог коснулся состава Иакова, чтобы отметить его безрассудство и страсть. Бог коснулся и моего бедра. Тюремщики, допытчики были только оружием в его руках — так правильнее считать. Иаков боролся с Богом против его закона, закона первородства, а это был еще тот закон: не зря Исав с Иаковом отталкивали друг друга в родовых путях матери Рахили, а сыновья Иосифа Манасий и Ефрем самим Богом, в обход его же закона, были поменены местами: «Но меньший его брат будет больше его», — сказал Иосифу сам Бог. Весь Ветхий Завет — Книга борений, и надо бы еще посмотреть, не борение ли — выворотное, обратными средствами — Евангелие.
Ноги уже не бегут наверстать упущенное, пропущенное — теперь мысль востребует к себе пространство и время, двадцать раз плюя на то, что меньшему будто бы не вобрать большее. Еще как вобрать — было бы прожито и претворено. Все эти протяженности — такая ерунда перед точкой, которой нет и которая — все.
Верю ли я в бесконечности, в безмерности и в бога-душу-мать? в таком сочетании — да. Если все это в точке. Бог слишком велик даже для Вселенной, поэтому он в точке, которая Ничто. в той точке, которая везде и нигде.
;;
Я трансфинитен, сударыня.
Те смерти, через которые я проходил прежде, были просты, как дважды два. я проходил сквозь них, забывая непреложность счета. Но приходит время, когда мне предъявляется вроде бы несложная задачка, но при этом, сдается, и не имеющая решения, — под табличкой «Законом запрещена». Флоренский не зря осваивал непреложные науки, втайне ища, где и как закон дает сбой.
Помню, когда я расшатывал кристаллические решетки (а решетки всегда решетки, будь это кристалл, тюрьма или догма, самая распрекрасная) в мозгах у своих студентов, я ведь на ту же науку, повернувшуюся в омертвевшем своем ложе, опирался — на кристаллографию современную. Крепчайший кристалл текуч, не говоря уже о металлах и прочем. а при некоторых условиях и сверхтекуч.
Скажу тебе еретическое: все эти гомеостазы, громадности, слаженности, сложенности, гармонии и структуры, все ухищрения гармоний и гомеостазов, невероятное излишество структур громадных молекул, сложнейших организмов, именно сложенных из этих структур, — все ради того кванта, который — свобода, ничто, идеальное, вздох слетающий.
Ну, ты же знаешь Мандельштама: Нотр Дам с «подпружных арок силой». Помогай, вспоминай! «Но чем внимательней, твердыня Нотр Дам, я изучал твои чудовищные ребра, — тем чаще думал я: из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам».
Нас поражает огромный избыточный материал большой органической молекулы для решения точечной проблемы, но масса мостков и сочленений служит в сущности для того, чтобы обеспечить крохотный свободный доворот, квантовый эффект неопределенности и свободы. Как взлет птицы, которая без этих взаимоскрадывающих моментов не могла бы подняться: тяжести с тяжестями — в парение, в квант свободы.
Гелий, когда шесть его фермочастиц погасили спины друг друга — в отсутствие самих себя, становится вдруг сверхтекуч, — без малейшего сопротивления продвигаясь среди других, а правильнее сказать — сквозь другие частицы гелия, не воспринимая их как препятствие.
Дело в том, чтобы стать сверхтекучим, преодолеть материальность хитрым выворотным сложением неслагаемого, направив две силовые линии в разные стороны, создав между ними поле молний.
