— Мы тысячелетиями изучаем вашу планету, за вас страдая.
— Откуда вы прилетели к нам на Землю? Ответьте, если это вас не затруднит.
— Из одной из множества галактик другой части Вселенной.
Директор ЦРУ был убежден, что общается наедине с инопланетянином по имени Коэн, как звучало в его мозгу имя командира космолета. Ему и в голову не приходило, что перед ним лишь биоробот, связанный с инопланетным ученым, его двойником, и что вокруг подлинного профессора Коэна не в генеральской палате военного госпиталя, а в макете улетевшего космолета находятся члены Высшего Совета чужой бесконечно далекой планеты, заботящиеся о судьбе сходного с ними человечества, начавшего опасный путь в бездну небытия.
— Чего же вы хотите? Применить против нас всесокрушающее оружие? Какое, позвольте узнать?
— Не уничтожения.
— Каким же еще оно может быть? Не могу себе представить!
Председатель Высшего Совета родной планеты Коэна шепнул ему:
— Предложи, профессор, показать им погибшую по той же причине планету.
Сидевший в каталке лысенький человечек, не размыкая губ, передал шефу американской разведки:
— Мы доставим на место гибели недоразвитой, как у вас, цивилизации…
— Кого? Разъясните, пожалуйста.
— Ваших мудрецов, экспертов, представителей власти. Вас, например.
— И что они увидят, хотелось бы узнать?
— Погибшую планету мертвых пустынь и руины городов.
— От чего погибшую?
— От Безумия разума, охватывающего сейчас вас.
— В чем же выразилось там это «безумие»?
— Во взаимном уничтожении людей, в презрении гибнущей Природы.
— Послушайте, мистер Коэн, если я правильно выговорил ваше диковинное имя. Как я могу доверять вашим словам, беспомощного ушибленного пришельца, командира погибшего корабля, рассуждающего, как адмирал космической флотилии, скорее всего рожденной в его больном воображении.
— Отказ ваш будет преступлением перед населением Земли, — передал Коэн мнение членов своего Высшего Совета.
Директор уже не мог сдержать себя:
— Не будь вы пострадавшим в крушении, а мы гуманны, я усмотрел бы в вашем предложении попытку похищения американцев.
— Я предлагаю только помощь.
— Вам известны те средства вооружения, которые погубили упомянутую вами планету?
— Известны и недопустимы.
— При всей моей симпатии и уважении к вам лично, мне трудно будет отстоять вас, нарушителя американского воздушного пространства, если вы не поделитесь со мной своими знаниями по этому поводу.
— Не надейтесь, — твердо, как показалось директору, прозвучали в его мозгу слова Коэна.
Понявшие это члены Высшего Совета, находясь рядом с самим профессором Коэном в макете корабля, одобрительно кивнули.
— Разговор окончен, — оборвал директор и громко крикнул, — уберите эту… — он не сразу нашел нужное слово, — эту особь! — закончил он.
Санитар вошел из коридора, чтобы увезти странного пациента.
Ее, как мертвую, терзали,
Страдала ж за нее живая.
— Как Коэлли? — обернулся профессор Коэн к членам Совета.
— Очень мучается, бедняжка. Очевидно, ей не удалось отключить биосвязь и она все чувствует за своего двойника. Даже если…
— Если тот погиб? Конечно так! От взрыва! — в отчаянии воскликнул Коэн. — Она не могла успеть!
— Несчастная! — произнес отвечающий за своих биороботов биоинженер. — Робот может погибнуть, но биоклетки его останутся живыми, и с ними биосвязь не прервалась. Прелестная Коэлли все будет ощущать, пока…
Он не договорил, но все поняли его.
Коэна отвели домой, где врачи пытались облегчить страдания Коэлли.
Пока биоробота-отца допрашивал директор ЦРУ, био-Коэлли, как погибшую, отвезли в операционную госпиталя Базы для… препарирования.
По приказанию свыше предстояло узнать строение чужепланетного существа.
Узнав от врачей об этом, Коэн был в отчаянии. Коэлли предстояло выдержать непереносимые мучения вместо своего, уже не чувствующего двойника.
Эти мысли терзали Коэна, пока его вели из генеральской палаты после беседы с вежливым главным разведчиком страны, и он понял, что его Миссия действительно не закончилась и ему предстоит борьба за спасение обреченной на гибель всего живого на планете.
Он оглядел гладкие стены кислородной палаты, больше похожей на тюремный каземат. Мысли вернулись к живой Коэлли, страдающей в неимоверной дали, о чем и подумать не могли резавшие ее врачи.
