«Никогда не рассчитывал допрашивать осу или термита», — про себя усмехнулся он, входя в госпиталь в сопровождении встретившего его усатого Главного врача с безукоризненной военной выправкой.
— Благодарю вас за любезность предоставить для беседы с вашим пациентом свой кабинет. Но мне кажется, что будет лучше, если вы выделите для этого палату поскромнее, о которой не подумаешь, что «стены имеют уши», и у дверей хорошо бы стоял на страже дюжий санитар. Разумеется, если вы ничего не имеете против.
— О'кэй, сэр. Все будет выполнено. Генеральская палата отвечает вашим пожеланиям и по уставу охраняется.
— Вы крайне любезны, полковник. Говорит ли ваш пациент по-английски? Меня сопровождает наш доверенный лингвист, знающий шестьдесят с чем-то языков.
— Не могу вам ответить, сэр. Он произносит непонятные звуки, воспринимаемые нами как прекрасная английская речь.
— Любопытно, не правда ли? Есть ли еще особенности?
— Чисто медицинские, касающиеся жертвы радиоактивности. Надо полагать природного мутанта, поскольку после Хиросимы прошло лишь два года, а мы имеем дело со взрослым человеком.
— Человеком? Вы вполне в этом уверены, доктор?
— Но вполне, сэр. Требуется основательное исследование этой аномалии. Он не ест, ограничивается солнечным светом. Впрочем, подобный случай с одной девочкой описан в литературе.
— Я постараюсь предоставить вам такую возможность, доктор. Разумеется, если внешние обстоятельства не помешают, и вам не придется ограничиться вскрытием.
— Очень не хотелось бы. сэр. В госпитале лечат…
— Все будет зависеть от его откровенности, полковник.
— О'кэй, сэр!
Они вошли в комфортабельную со вкусом обставленную палату.
— Прошу извинить, но мы вынуждены открыть кран кислородной магистрали, что необходимо вашему собеседнику.
— Придется почувствовать себя в зарослях Амазонки. Вы там не бывали? Благодарю вас, доктор. Мы с лингвистом воспользуемся вашей любезностью и подышим кислородом. Надеюсь, он не слишком повредит нам?
— О нет, сэр! — заверил Главный врач, повстречавшись в дверях с креслом-каталкой, где сидел на вид десятилетний, наголо остриженный мальчик.
— Как поживаете, сэр? — обратился к нему директор ЦРУ, движением руки удалив санитара. — Мне передали, что вы понимаете английскую речь.
Доставленный сюда, как он понял, для контакта с кем-то влиятельным, Коэн произнес несколько невнятных звуков, которые директор ЦРУ воспринял как английские слова, а лингвист как редкий африканский диалект угу-угу:
— Спасение вашей планеты — первостепенная забота нашей цивилизации.
— От чего вы хотите спасать нас, сэр? — с сарказмом спросил высокий посетитель.
— От взаимоуничтожения разумных существ вашей планеты, — передал Клэн, не раскрывая губ.
Директор ЦРУ покосился на привезенного с собой помощника.
— Я думаю, что напрасно обеспокоил вас, майор. И буду крайне признателен вам, если вы сочтете возможным передать сейчас Главному врачу мою благодарность за оказанный прием.
Военный лингвист щелкнул каблуками и удалился, удивляясь, как это директор ЦРУ понимает африканский диалект угу-угу.
— Рад встрече с вами, сэр. Как позволите обращаться к вам? — начал беседу высокий гость.
— Командир Коэн.
— Простите за любопытство, чем пришлось вам командовать?
— Межгалактическим космолетом.
— И вы пробыли в полете не одну тысячу лет, достигнув столь почтенного возраста?
— Отнюдь нет. Нам известна структура Вселенной, и наш космолет не так долго пробыл в пути.
— И по недоразумению сбит нашими военными в Нью-Мексико. Я сожалею об этом, сэр. Но чем привлекла вас база Корнуэлл?
— Сосредоточением там пагубных средств уничтожения.
— Для кого пагубных, хотелось бы спросить?
— Для всего живого, что на планете расцвело с зачатком разума у вам подобных.
— Не выглядит ли это преувеличением? — еле сдерживая себя, спросил шеф разведки.
— Мне, вернее, нам на нашей планете это представляется Безумием Разума.
— Ваше нормальное общество, надо думать, обладает средством против этого?
— В свое время оно пережило такой период. Перестроить надо психику ваших людей, кого даже религия не сдерживает.
— Откуда вам известны такие подробности?
