– Наверное.
– Наверное, она даже хочет как лучше.
– Наверное.
– Ты что, забыл все слова в мире, кроме одного?
– Наверное.
– Ну все, это уже не смешно. – Я ощутил несильный тычок в плечо. – Что у вас там произошло с Киром?
Я закрыл глаза, оживляя в воспоминаниях светлый коридор больницы и одинокого Кира в толпе. Тот сидел на стуле и сжимал пальцами переносицу. Мы с Алисой бросили его. Я бросил его.
– Ничего. Просто нам не следует с ними общаться, вот и все.
– А с кем следует?
– Ни с кем?
– По-твоему, мы должны сидеть дома?
– Не знаю. Но мне кажется, у нас ничего не получается. У меня не получается.
– Я не хочу сидеть дома, Матвей.
– Я тоже.
– Знаешь… – Алиса села рядом со мной и коснулась пальцами моих спутанных волос. – Если бы все сдавались после первой попытки, в мире бы не было великих художников, писателей и музыкантов. И все бы были одиноки.
Я внимательно посмотрел на Алису, чувствуя тепло прикосновения пальцев ко лбу.
– Думаешь, у меня получится?
– Думаю, из тебя бы вышел отличный друг. Ты уже друг, Матвей. Мой лучший друг.
Я улыбнулся.
Мы встали и, не сговариваясь, зашагали наверх по скрипящей лестнице. Я остановился у двери маминой спальни и прислушался. Тишину разбавляли тихие всхлипывания. Прежде чем войти, Алиса остановила меня за плечо.
– Я соврала.
Я молча ждал, когда она продолжит говорить. В темноте блестели ее глаза.
– На самом деле я уже не девственница. Я соврала маме. У меня все было…
– Мне все равно.
Алиса благодарно кивнула, и мы без стука отворили дверь, проскользнув в темную комнату. Мы залезли на кровать и легли по обе стороны от мамы поверх одеяла.
– Наверное, мне не следовало становиться матерью, – заключила она, тихо вздыхая.
– Наверное, нам не следовало становиться твоими детьми, – в тон ей ответила Алиса.
Они тихо засмеялись, и давящая тишина распалась на осколки. Лунный свет тонкой полосой падал на репродукцию картины Караваджо, на уголках которой блестели кусочки скотча. Засыпая, я разглядывал картину. Прошедшая буря забрала все силы.
В отсветах луны мы заснули в обнимку.
Лето длилось бесконечно долго. Прошла неделя, а может, и две, с тех пор как мы перестали общаться с Киром и Же. Последний раз мы виделись в больничном коридоре. Они стремительно ворвались в наши жизни и так же быстро исчезли. Это была не дружба. Я глядел в потолок и мечтал о том, чтобы наконец зажить настоящей жизнью. Мне казалось, будто нынешние дни – все не взаправду. Мираж летних мгновений. В моей жизни не было ничего настоящего: дни в одиночестве – ненастоящие, книги в моих руках – ненастоящие, чувства – ненастоящие. Мой первый поцелуй не был настоящим. И второй тоже. Настоящие поцелуи случаются наедине, когда сталкиваются не только губы, но и души. Поцеловать можно кого угодно, но будет ли это настоящим поцелуем? Настоящим в моей жизни было только ожидание. Я все время чего-то ждал. Ждал момента, когда можно зажить по-настоящему, так и не понимая, что уже живу.
Беспокойные мысли зудели под кожей, вынуждая меня ворочаться и сбивать простынь. Я столкнул одеяло и завернулся в простыню, не забыв перед этим вылезти из футболки и бросить ее туда же – комом на пол. Мама не раз повторяла, что люди специально придумали шкаф, чтобы складывать туда одежду, но разбрасывать ее на полу мне нравилось больше.
Я не мог уснуть, когда солнце исчезло в ржаво-красных отблесках заката; не мог уснуть и сейчас, когда лиловое небо взгромоздилось над Черепаховой горой. Я глядел на темный прямоугольник неба, изрешеченный ветками тополя, и задавался вопросом: небо – это предел? Однажды мне снился сон, как я взмывал в воздух на крыльях и тут же ударялся головой о невидимую преграду: что-то, превращаясь в стеклянный потолок, не пускало меня к густым облакам.
Как только я совсем отчаялся уснуть, раздались странные звуки, напоминавшие осторожные шажки маленьких эльфов. Я приподнялся на локтях и вгляделся в темноту за окном. Ничего, кроме тускло мерцающих звезд, я не увидел. Прислонившись щекой к подушке, я стал тише дышать. Через несколько секунд звуки повторились, но я снова не смог определить их источник. Я поднял взгляд к потолку: неужели на нашем чердаке и правда жили привидения? Может быть, наша мама все-таки была ведьмой и прямо сейчас готовила метлу к шабашу?
