— Пожалуйста, просто оставь все на столе.
На кухню он, конечно же, не пошел. Взбежал по лестнице в гостиную, потом миновал короткий коридор и приблизился к приоткрытой двери. Внутри кто-то стучал на машинке. Рюбен подошел к двери, толкнул ее, и там…
Да, там за пишущей машинкой сидела его мать; она склонилась над работой, ее темные волосы падали на клавиши. Рюбен часто заставал ее за этим занятием, когда еще жил здесь.
Потом она почувствовала чье-то присутствие и подняла взгляд. Она была красивая, с мягкими чертами лица, большими глазами и белым шрамом на левой щеке.
Мгновение мать просто смотрела на него, потом в ее глазах одновременно вспыхнули узнавание и страх.
— Рюбен, — прошептала она.
— Мама. — Он шагнул в комнату. Она встала и отступила к окну.
— Подожди, — сказал Рюбен.
— Не подходи, — ответила она.
— Мама, выслушай меня.
— Ты не должен был сюда приходить. — Ее голос сорвался от страха. — У тебя отберут карточку и отправят в… плохое заведение.
— Не отправят, если ты выслушаешь меня. И если ты мне поможешь.
Ее лицо побелело как мел. Она покачала головой, притронувшись к шраму на щеке.
— Мама, мне очень жаль, — продолжал Рюбен. — Пожалуйста, поверь мне. Пожалуйста, доверься мне.
— Уходи. — По ее щекам потекли слезы.
— Мама, я люблю тебя. — Рюбен протянул к ней руки. — Видишь? У меня с собой ничего нет. Обещаю, я тебе ничего не сделаю.
— Нет.
— Мама, ты должна выслушать меня!
Она закрыла глаза и с отчаянием прошептала:
— Я слушаю.
И в третий раз за сегодняшний день Рюбен рассказал историю о невысоком коренастом человеке и конверте. Рассказал и о том, что уже разговаривал с доктором и отцом.
— Ты мне веришь? — спросил он.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
— Это правда?
— Каждое слово. — Рюбену хотелось кричать, но он сдерживался и почти шептал. — Я ничего не придумал.
— Даже не знаю, — сказала мать. — Не знаю, верить тебе или нет.
У Рюбена упало сердце; на этот раз боль и тяжесть в груди были невыносимы, и он заплакал.
— Ну, ты просто поверь… — сказал, или, точнее, попытался сказать он, потому что с губ не сорвалось ни звука.
Она сделала шаг к нему и остановилась, пораженная зрелищем, которого никто не видел вот уже пять лет. По щекам Рюбена текли слезы.
— Покажи, — сказала она. — Сейчас я пойду с тобой, и ты мне это покажешь.
Рюбен кивнул, рухнул на колени и зарыдал, повторяя снова и снова:
— Ты должна мне верить.
Наконец рыдания стихли. Голова у Рюбена кружилась, горло саднило — и вдруг он понял, что его обнимают руки матери. Внезапно устыдившись, он встал и шагнул в сторону. Посмотрев ей в глаза, он понял, что, хотя в них светится любовь, неожиданное резкое движение испугало ее.
— Сколько сейчас времени? — спросил он.
— Два пятнадцать.
— Еще не поздно. Пойдем, и я все тебе покажу.
Они вместе доехали до парка и спустя полчаса уже оказались там, где Рюбен обычно поджидал женщину.
— Давай бросать палку Мейнарду. Это выглядит естественно. Просто сделай вид, что ты — моя…
Она кивнула.
— Хорошо.
Через десять минут появилась женщина с пуделем. Мейнард бросил на собачку тоскующий взгляд, но продолжал играть с палкой. Рюбен велел матери, чтобы та смотрела на женщину только украдкой. Уголком глаза он заметил, как хозяйка Гертруды дала своей собачке печенье, потрясла коробкой и бросила ее рядом со скамьей. Точно так же, как делала две последние недели.
Потом женщина встала и ушла. Рюбен опустился перед Мейнардом на колени.
— Давай, Мейнард, — сказал он. — Заработай печенье. Принеси коробку.
Рюбен встал и швырнул палку в сторону скамьи. Мейнард бросился за палкой, но, оказавшись рядом с коробкой, принюхался, задрал лапу на скамью, подхватил коробку и побежал обратно.
— Плохой пес, — громко сказал Рюбен, но Мейнард понял, что на самом деле его похвалили, и терпеливо дождался печенья, которое мальчик потихоньку ему и бросил.
Взяв коробку, Рюбен сказал матери:
— Порядок. Пошли. Медленно, непринужденно, на тот случай, если за нами наблюдают.
Не оглядываясь, они вышли из парка и сели на поезд, идущий в Магну. На первой же остановке Рюбен сказал, что здесь им надо выйти; так и они сделали и пересели на поезд, идущий до Кирнса. После еще нескольких пересадок они поехали в деловую часть города, и только тогда Рюбен взглянул на коробку, которую держал в руках.
