* * *
Именно на пословицах мы проверили вероятность связи текста и затекста: насколько велико, статистически значимо соответствие между характером жизненной философии, выраженным в тексте, и таковым в экзистенциальных сферах АУМ. Положительная связь подтвердилась: активируюшая философия («не так страшен черт, как его малюют» в среднем регистре и «не обманешь – не продашь» в нижнем) чаще совпадала с таковой же сферой в бессознательном и наоборот, ценностно-корректирующая сфера бессознательного чаще соотносилась с родственной философией («для друга все не туго» и «Москва слезам не верит»).
Сравнение советских пословиц с «настоящими» (т. е. не советского периода) по другим критериям особых парадоксов не принесло: ожидаемыми оказались и характер экзистенциальных сфер АУМ (активирующая у советских (т. е. моральный индифферентизм в нижнем регистре) и ценностно-корректирующая у остальных; равенство их в применении коммуникативной полусферы «вертикаль-горизонталь» – тут советские пословицы опирались на многовековой примат иерархических отношений перед равными; отставание советских относительно ареала поля 4 – «жизни» в среднем регистре (тут даже нижний регистр «борьба» не помог!); не такое редкое использование «ментала» советскими пословицами: все же они целенаправленно выдумывались методистами-пропагандистами в кабинетах – подтверждает это и не столько редкое применение ареала 1 поля советскими пословицами; не столь редко встречающаяся ценностная инверсия у советских пословиц – иногда кажется, что они описывали какой-то вывернутый или поставленный с ног на голову мир, и такая инверсия встречалась в советских пословицах и при когнитивной полусфере «ментал – реал», и при коммуникативной полусфере «вертикаль-горизонталь», тогда как настоящие пословицы в последнем случае инверсии избегали; еще более редкое использование советскими пословицами таких, где нет ни ценностной инверсии, ни преувеличения вероятности описываемого, т. е. категоризма.
Неожиданным оказалось равенство советских и прочих пословиц в использовании ареала 2 и 3 поля (все-таки методисты-пропагандисты интуитивно схватили некоторые особенности русских пословиц и скопировали их) и еще более частое использование настоящими пословицами категоричных формулировок, т. е. преувеличение вероятности описываемого. (Возможно, из-за того, что преувеличение, гиперболизация свойственны фольклору, а советские пословицы, все-таки искусственный, межеумочный жанр.) Интересно, что, если в когнитивной полусфере советские пословицы еще реже остальных пословиц демонстрировали неинверсивную и некатегоричную картину мира, то внутри коммуникативной полусферы разницы в этом между ними не было.
Традиционные пословицы вместе с мемами с громадным отрывом оказались лидерами по редкости использования приема сдвига восприятия; мы назвали эту группу «знаками памяти социума» (выражения обкатаны за десятилетия и уже не нуждаются в поправках). Противоположная группа, т. е. те, кто чаще прочих использует сдвиг (поэзия XVIII века, роман «Мать» Горького, настрои Сытина и рассказы писателей-любителей о вампирах) мы условно назвали «неточными»: любители и Сытин, равно как и сравнительно молодой пролетарский писатель-буревестник не очень овладели словом – и активизацией полей АУМ; поэзия же века Просвещения транслирует не столько архаичную картину мира, сколько архаику словесной активизации полей АУМ, которая воспринимается в XXI веке как неточная.
А есть ли различия между исконными народными пословицами и заимствованными? Они оказались равны и в частом категоризме, и в редкой инверсии. Отличие было только в когнитивной полусфере «ментал – реал»: русские народные пословицы там были инверсивными еще реже заимствованных (такая же картина была и в обеих полусферах в целом).
И это как-то утешает: национальный менталитет не до конца испорчен всевозможными историческими «игами», пришлыми и внутренними.
