— Подойди ко мне, — позвала меня. — Положи этот старый нож, хорошо? — А когда я не послушалась: — Что, боишься мисс Лилли? Но здесь я, и мистер Иббз, и твой верный друг Чарльз — мы все за тебя. Ну, садись же.
Я снова посмотрела на Мод. Я-то считала ее гадиной, но, пока наливали бренди, лампу сдвинули, и лицо ее вышло на свет, и только теперь я увидела, как она исхудала, какой стала бледной и замученной. Когда миссис Саксби закричала, она вся замерла, и только руки ее все еще дрожали; откинула голову на высокую спинку кресла, как будто держать ее прямо было ей не под силу. Лицо ее было мокрым от пота. Несколько тонких прядок выбились из прически и прилипли к вискам. Глаза ее были темнее обычного и, казалось, излучали сияние.
Я села, положив нож перед собой. Миссис Саксби взяла меня за руку.
— Со мной ужасно поступили, миссис Саксби.
Миссис Саксби покачала головой:
— Да, дорогая моя, теперь я начинаю понимать…
— Я не знаю, что они вам про меня наплели, но все это вранье! А правда то, что она была с ним заодно с самого начала. Они между собой сговорились, чтобы поменять нас местами, чтобы меня — в сумасшедший дом и чтобы все думали, что я — это она…
Джон присвистнул.
— Подмена! — сказал он. — Тонкая работа, но… — Он усмехнулся. — Простофиля ты!
Так я и знала, что он это скажет, хотя теперь какое мне дело? Миссис Саксби внимательно посмотрела, но не на меня, а на наши с ней руки. Она держала мою ладонь и не выпускала. Похоже, новость ее ошарашила.
— Нехорошо, — тихо сказала она.
— Хуже, гораздо хуже! — вскричала я. — Сумасшедший дом, миссис Саксби! Там сестры — они били меня и морили голодом! Один раз так избили!.. А еще — топили! Топили в ванне!
Она отпустила мою руку.
— Ни слова больше, дорогая! Ни слова. Я не вынесу.
— Они тебя пытали? Щипцами? — спросил Джон. — Надевали смирительную рубашку?
— Нет, мне дали клетчатое платье и ботинки из…
— Из железа?
Я поглядела на Чарльза, потом ответила:
— Ботинки без шнурков. Потому что думали, если дать мне шнурки, я удавлюсь. А волосы…
— Отрезали? — спросила Неженка, наклоняясь вперед и прикрывая ладошкой рот. На щеке у нее был пожелтевший синяк, — видимо, Джон постарался. — Обрили наголо?
Я ответила не сразу:
— Пришили к голове нитками.
Глаза ее наполнились слезами.
— Ой, Сью! — сказала она. — Клянусь, я этого не знала, когда сгоряча назвала тебя дрянью!
— Ничего. Ты не могла все знать.
И снова повернулась к миссис Саксби и показала на свою ситцевую юбку.
— Это платье я украла. И ботинки тоже. И почти всю дорогу до Лондона я шла пешком. Думала только об одном: как поскорее вернуться к вам. Потому что, как бы меня ни мучили в том доме, хуже и мучительней всего была мысль о том, что наговорил вам про меня Джентльмен. Сначала я думала, он скажет, что я умерла.
Неженка снова покачала головой:
— Возможно, он об этом подумывал.
— Но я же знала, что вы тогда спросите: а где же тело?
— Еще бы! Так бы я и сделала!
— Тогда я догадалась, что он скажет. Он скажет, что я забрала деньги и всех вас надула.
— Он так и сказал, — заявил Джон. — А я всегда говорил, что у тебя не хватит духу.
Я посмотрела в лицо миссис Саксби и продолжила:
— Но я знала: вы не поверите, что такое сделала ваша собственная дочь. — (Она сильнее сжала мою руку.) — Я знала, вы будете искать меня, пока не отыщете.
— Милая девочка, я… О, я, разумеется, отыскала бы тебя — через месяц-другой… только, знаешь ли, я вела поиски втайне от Джона и Неженки.
— Правда, миссис Саксби? — спросила Неженка.
— Да, дорогая. Я послала одного человека, тайно…
Она вытерла губы. Посмотрела на Мод. Но Мод не сводила глаз с меня. Я думаю, мое лицо теперь тоже вышло из тени, потому что она вдруг сказала:
— У тебя больной вид, Сью.
В третий раз она назвала меня по имени. Я услышала свое имя и, сама того не желая, вспомнила о других временах, когда она меня так же называла, и почувствовала, что краснею.
— У тебя и правда вид не очень, — сказала Неженка. — Как будто неделю не спала.
— Это верно, — призналась я.
— Тогда, может быть, — миссис Саксби приподнялась, — может, пойдешь наверх и приляжешь? А завтра мы с Неженкой придем, наденем на тебя какое-нибудь твое старое платьице, причешем…
