- Будь, что будет! - утешал он себя в минутные раздумья.
Время шло, таяли денежки, приближался срок уплаты по векселям.
В один прекрасный весенний день наш герой проснулся после весеннего загородного пикника с печальным сознанием, что если к будущей неделе в кармане у него не будет по меньшей мере тысячи рублей, вексель с бланками жены опротестуют и ему неминуемо придется познакомиться с прокурором. Такая перспектива не могла, конечно, подействовать успокоительно на душевное состояние Ивана Семеновича.
Надо что-нибудь предпринять, что-нибудь сделать! - растерянно думал он, уже ощущая на своей спине символическую фигуру бубнового туза. Он решил посоветоваться с Кондратием Петровичем, от которого у него не было секретов. Егорин встретил своего родственника не особенно приветливо. Он казался озабоченным чем-то и приход Кочерова видимо помешал ему.
- Ну, что скажем, кутило-мученик? - холодно спросил он, хмуро уставившись на помятое от бессонной ночи лицо. - Ежели денег взаймы хочешь просить, наперед говорю - не дам, потому у самого нет!
Иван Семенович сбивчиво, несколько смущенным тоном объяснил ему цель своего прихода.
- Вот, брат, открылся тебе как на духу... Теперь посоветуй, что делать! - закончил свое признание Кочеров. Кондратий Петрович молча, не прерывая ни одним словом, выслушал его рассказ.
- Тэк-с! - насмешливо протянул он, барабаня пальцами по столу. Значит, влопался! Эх, Ваня, говорил я тебе, сгубят твою голову красные девицы... Так оно и вышло! Дело, брат, табак! Не миновать тебе арестантского халата.
Кочеров принужденно улыбнулся. Губы его нервно дрожали, искривляясь в деланной улыбке...
- Авось, как-нибудь вывернусь! - пробормотал он.
Егорин покачал головой и пренебрежительно заметил.
- Жидок же ты, Ваня, как я посмотрю, на расплату. Блудлив, как кошка, труслив, как заяц!
Иронический тон этих слов задел за живое Кочерова.
- Ну, это ты, Кондратий Петрович, напрасно... Не больно-то Ванька Кочеров труслив. По мне так: раз мать родила - так и умереть один раз! Дальше солнца не сошлют!
В голосе Ивана Семеновича звучали искренние ноты. Видно было, что теперь ему, как человеку, дошедшему до отчаяния, все равно.
- Верно, Ваня! Дальше солнца не сошлют, - медленно повторил Егорин, занятый какой-то новой мыслью. - Так... не падай духом! А может...
Тут Егорин нерешительно остановил своей испытующий взгляд на лице Кочерова, который выжидательно смотрел на него.
Наступила пауза...
- Ну, говори дальше, что ты замолчал, - напомнил Иван Семенович.
- Может, говорю и не придется тебе в тюрьму попасть. Все от самого себя зависит! - и Егорин таинственно прищурил левый глаз.
- Да говори толком, в чем дело... Чего ты вокруг да около ходишь! досадно отозвался Кочеров.
Егорин встал, подошел к двери, припер ее поплотнее и, убедившись, что их никто не может слышать, близко подошел к Кочерову. Выражение его лица было серьезное и многозначительное. В глазах мелькала скрытая боязнь.
- Вот что, Иван, - напряженно заговорил он, кладя руку на плечо Кочерова. - Можно твоему горю подсобить! Деньги у нас будут. Ежели ты сам того захочешь. Случай такой предстоит, что в одну ночь можно десять тысяч взять, понял. Надо только суметь сделать... Говори прямо: согласен ты со мной в долю идти и по моим словам действовать? Не струсишь?
Кочеров, не понимая еще хорошенько, в чем дело, молча кивнул головой.
- На все согласен? - подчеркнул Егорин.
- Да на что, на все? Не понимаю я...
- Ты вот один раз уже фортель выкинул - подпись-то подделал, но это все пустяк, а теперь я тебе предлагаю настоящее дело... Деньги взять не шутка, а коли придется за "манишку" кого взять, это как ты надумаешь.
Егорин отступил на шаг назад и пристально наблюдал какое впечатление произвели его слова.
- Понимаю! - глухо прошептал Кочеров, садясь к столу и закрывая лицо руками. - Понимаю теперь, в чем дело! - повторил он, весь подавленный страшными словами своего собеседника.
- Ну, коли понял, так и ладно. Решай теперь, пан или пропал!
Кочеров молчал... В душе его боролись противоречивые чувства: и опасения за свою жизнь, и жажда быстрого обогащения, и боязнь показаться трусом в глазах Егорина... Не проснулась только в этой молодой безвольной душе, рано утратившей и совесть и веру, ни одного возмущенного порыва нравственного чувства.
