— Сударыня, — сказал я, — надеюсь, вы не сочтете это за обиду, но, если не считать Эдинбургского замка, нет, пожалуй, другого места, откуда я с большей радостью готов был бы исчезнуть.
Тут, к моему облегчению, я заметил на ее суровом лице проблеск улыбки, который она, немедля погасила.
— Ну-с, так как же вас величать, если не секрет?
— Виконт Энн де Сент-Ив к вашим услугам, — отвечал я.
— Мы люди простые, мусью виконт, так что, боюсь, вы оказываете нам чересчур уж большую честь.
— Почтеннейшая сударыня, — сказал я, — станем же хоть на минуту серьезны. Что мне было делать? Куда идти? И можно ли гневаться на этих добросердечных детей за то, что они пожалели горемыку? Ваш покорный слуга вовсе не такой головорез, чтобы на него стоило ополчаться со столь внушительным пистолетом и (тут я улыбнулся) подсвечником. Я всего лишь молодой дворянин, гонимый злой судьбою; меня травят, как дикого зверя, и мне нужно только одно: спастись от преследователей. Я знаю вашу натуру, я читаю по вашему лицу... — При этих дерзких словах сердце мое затрепетало. — В этот самый день, быть может, в этот самый час во Франции томятся несчастные пленники-англичане. Быть может, в этот час они, как и я, преклоняют колени, и берут руку той, которая может укрыть их и помочь им, и, как я, прижимают эту руку к губам...
— Ну-ну! — вскричала старая дама, отмахиваясь от меня. — Ведите себя прилично, не забывайтесь! Видано ли что-нибудь подобное? Но, дорогие мои, что же нам с ним делать?
— Выпроводите его, сударыня! — сказал я. — Выпроводите этого дерзкого наглеца, да поскорей! И если это возможно, если ваше доброе сердце позволяет вам это, помогите ему хоть немного в начале его долгого и многотрудного пути.
— А что это за пирог? — вдруг сварливо осведомилась она. — Откуда пирог, Флора?
Мои злополучные и, я бы сказал, павшие духом сообщники как в рот воды набрали.
— А портвейн этот мой? — продолжала она. — Каково! Даст мне кто-нибудь наконец глоток моего собственного портвейна?
Я поспешил налить ей.
Она посмотрела на меня поверх бокала странным взглядом.
— Надеюсь, он вам пришелся по вкусу? — спросила она.
— Более того, вино просто редкостное, — отвечал я.
— То-то, это еще из запасов моего батюшки, — сказала она. — Мало кто знал толк в портвейне лучше моего батюшки, упокой господи его душу! — И с устрашающей решимостью в лице она опустилась на стул. — Итак, надумали ли вы, куда направиться?
— Да ведь я вовсе не какой-нибудь бродяга без роду без племени, напрасно вы так думаете, — сказал я и, следуя примеру почтенной дамы, тоже сел. — У меня есть друзья, только мне надобно до них добраться, так что я хочу одного: покинуть Шотландию; деньги на дорогу у меня есть.
И я достал пачку ассигнаций.
— Английские деньги? — сказала она. — В Шотландии их не очень-то жалуют. Вам, видно, их дал какой-нибудь дурень англичанин. Сколько у вас тут?
— Бог свидетель, я и не подумал сосчитать! — воскликнул я. — Но эту ошибку легко исправить.
И я пересчитал деньги — десять кредиток по десяти фунтов каждая, все с подписью Абрахама Ньюлендса, и еще пять чеков на пять гиней каждый от разных провинциальных банкиров.
— Сто двадцать пять фунтов и пять шиллингов! — воскликнула старая дама. — И вы носите при себе такие деньги и даже не потрудились их сосчитать! Ежели вы не вор, то, согласитесь сами, весьма схожи с вором!
— И однако, сударыня, эти деньги — моя законная собственность, — сказал я.
Она взяла одну бумажку и, поднявши, спросила:
— А не может ли случиться, что эти бумажки наведут на след их владельца?
— Полагаю, что нет, — отвечал я. — А даже если бы и так, не беда. Со свойственной вам прозорливостью вы угадали. Мне дал эти деньги англичанин. Они попали ко мне через его поверенного; англичанин же сей — мой двоюродный дед граф де Керуаль де Сент-Ив, вероятно, самый богатый французский эмигрант в Лондоне.
— Мне остается только поверить вам на слово, — сказала она.
— Надеюсь, сударыня, что именно так вы и поступите, — отвечал я.
— Что ж, в таком случае делу можно помочь. Я обменяю вам по курсу один чек в пять гиней на серебро и шотландские ассигнации — этого вам хватит до английской границы. А уж как перейдете границу, мусью виконт, придется вам положиться на самого себя.
