Она еще издали улыбалась мне и махала рукой.
Я подошел к ней и, смотря в пол, поцеловал ей руку.
– Вы замечательный парень, Рой. Я никогда не думала, что вы такой.
– В самом деле? – сказал я и сел с поникшей головой.
– Выше голову, Рой. Вам теперь все время придется ходить с высоко поднятым подбородком.
Лиз, Лиз, она была умницей, моя «Мона Лиза».
– Слушайте, Рой! Знаете ли вы, кто эта ассистентка Бурова, которую вернули из могилы?
– Нет, Лиз.
– Это она, Рой. Дочь Дивная Солнца. Я с ней встречалась в Москве.
Словно электрический удар потряс мое тело.
– Вы тогда славно придумали, Рой, с ликвидацией моего первого брака. Помните? Как просто и быстро все получилось…
Я понял все. Я не мог выговорить ни слова. Может быть, у меня на глазах были слезы.
Она положила свою руку на мою.
– Выпьем, Рой. Выпьем за то, что я задумала.
Стюарт принес нам заказанную бутылку. Она наполнила бокалы. Рука у нее немного дрожала.
– Слушайте, Рой. Полет к Юпитеру моего корабля «Петрарка» состоится. Я тоже ценю любовь Петрарки, Рой.
– Я знаю, Лиз. Но при чем тут корабль?
– Я полечу на нем, Рой… в космос.
– Вы? – Я отшатнулся.
Я знал, что «Мона Лиза» это сделает, и я знал почему. И я знал, что она думает, смотря в полупустой бокал. Она думала, что ей нет места на Земле».
Буров не приходил в себя. Тело его ожило, но мозг, казалось, не принимал в этом участия. В нем словно произошли те необратимые процессы, которые делают клиническую смерть полной. Грудь дышала, сердце билось, но этим управляли не мозговые центры, а приборы. Окутанный проводами и трубками, Буров не приходил в себя.
Лена Шаховская бессменно дежурила у его постели. Врачи потеряли всякую надежду… но не она! Она видела, как менялся «спящий» Буров у нее на глазах. Лица его уже не казалось костяным, порозовело, обросло кудрявой рыжеватой бородкой, делавшей его похожим на спящего богатыря из старой русской сказки. Он не мог не проснуться!..
Лена видела его последний угасавший взгляд, она встретила и его первый, вопрошающий, удивленный…
Он смотрел на нее и не узнавал. У нее горько сжалось сердце.
«Кто это?» – упорно спрашивал он взглядом, смотря ей в лицо.
Неужели потерял память?
Она держала его костистую руку в своей и смущенно улыбалась. Ведь ее действительно нельзя было узнать. У нее даже глаза стали иного цвета.
Она другая? А он? Исправленный молекулярной операцией, его код жизни, быть может, тоже по-иному заставил возрождаться его организм.
Но он все же узнал. Слабо пожал пальцами ее руку и успокоение уснул.
Врачи уже не боялись, что он не проснется. Но теперь боялась Лена. Не было для нее существа ближе и дороже.
Буров спал сутки, словно наполняясь жизнью во сне.
Он проснулся, с улыбкой глядя на Лену, сказал:
– Что-то в тебе изменилось? Или все еще сон вижу?
Лена приложила палец к его губам. Но она была счастлива. Он заговорил. И прежде чем сбежались обрадованные врачи, она успела кратко сказать ему самое основное.
Казалось, он даже не удивился. В состоянии ли он все осознать, сможет ли он нормально мыслить? Что, если ожило только тело гиганта, а мозг?..
Буров снова много спал. Просыпаясь, говорил о своих снах. Это были детские сны, которые почему-то беспокоили Лену. Оказывается, он все время летал во сне, летал без всяких мускульных усилий, легко плыл над землей, паря в воздухе, расставив руки и ноги, словно ничего не весил.
Он по-детски рассказывал о своем странном повторяющемся сне: он парит низко над землей, и его пытается достать в прыжках яростный пес… а он никак не может подняться выше, даже чуть снижается… Зубы взбешенного дога лязгают совсем близко. Буров подплывает по воздуху к будке, упирается в нее рукой, чтобы не опуститься ниже, собака теперь не достанет. Но пес легко взбегает по земляной насыпи на будку… он может схватить Бурова, но замирает в нерешительности… Буров отталкивается от будки и плывет над землей…
Обыкновенный детский сон. Буров же твердил:
– Невесомость. Настоящая невесомость, будто я ее уже ощущал.
Лена гладила его руку и уговаривала:
– Что ты, Сережка!.. Ты ведь никогда не подымался в космос. Разве что читал…
