Гарри почувствовал, как ледяная дрожь пробежала у него по спине. Он обнял жену за плечи и посмотрел ей в глаза. От ужаса, который он прочитал там, у него закружилась голова.
— Что ты сделала?
— Он там. Я не знаю, почему я это сделала. Он неожиданно появился, когда я собирала вещи, и заявил, что нам не удастся скрыться. Я пошла на кухню, а он за мной. На столе лежал нож. Я схватила его и…
— Что? Что ты говоришь? — закричал Гарри, чувствуя, как сердце у него забилось с бешеной силой. — Ты пьяна?
— Ты мне должен сделать ребенка! Я не хочу умирать, Гарри! Что нам делать?
Он оттолкнул ее и бросился на кухню. Открыл дверь, сделал шаг вперед и замер.
Бен Диллон лежал на полу, подтянув ноги к подбородку и сжав кулаки. Его мертвые глаза с ненавистью смотрели в потолок.
Чета Кент жила в сорок третьем доме по Бефилд-роуд в старой, скудно меблированной, двухкомнатной квартирке в одном из самых бедных кварталов Гастингса.
Дом номер сорок три принадлежал миссис Бейтс, которая сдавала его уже в течение двадцати лет и весьма гордилась тем, что знает все тонкости своей профессии. Мистер Бейтс, жизнерадостный здоровяк, часто подвергал нервы своей жены всевозможным испытаниям, отказываясь выполнять какую-либо домашнюю работу.
Свой конец он нашел под трамваем и своей супруге оставил пятьсот фунтов, на которые она и купила этот меблированный дом на Бефилд-роуд.
Миссис Бейтс была явно не красавица: маленькая, толстая, с выпуклостями в самых неожиданных местах. Кожа на ее лице напоминала подгоревшее тесто, а само лицо было покрыто оспинами. Глаза маленькие, проницательные, рот тонкий.
У нее было пять квартирантов. Кенты и трое худых пятидесятилетних мужчин, работавших на железной дороге.
Эти трое мужчин, давние друзья, каждое утро поднимались в пять часов, шли на работу и возвращались домой около девяти. Бейтс видела их очень редко и практически никогда не слышала. Они жили уже больше десяти лет в доме сорок три. В конце концов она решила, что если и можно кому-то доверять в той мере, в какой можно вообще кому-то доверять, то эти трое являются идеальными квартирантами.
Супружеская чета Кентов ей нравилась меньше, в особенности, жена. Молодой человек казался безобидным, но жена не уступала самой миссис Бейтс, которая очень гордилась твердым характером.
Каждый раз, когда они вступали в словесную перепалку, а это происходило довольно часто, миссис Бейтс была вынуждена признать себя побежденной.
Мистер Кент старался сгладить острые углы женских взаимоотношений. Кажется, он боялся беспокоить миссис Бейтс, и этот страх смягчал хозяйку, потому что она любила, когда ее боятся.
Настоящие неприятности начались с того дня, когда миссис Бейтс обнаружила, что женщина беременна.
— Во всяком случае, не у меня, — заявила она. — У меня никогда не было детей и не будет. А вам нужно найти другую квартиру.
Миссис Кент на этот раз удовлетворилась тем, что усмехнулась и захлопнула дверь перед самым носом оскорбленной хозяйки. Потом однажды, когда Кентов не было дома, миссис Бейтс осмотрела их комнату и обнаружила под кроватью пустые бутылки из-под виски и джина. Это вызвало новый скандал.
— В моем доме никогда не пили спиртного! — завопила она, тряся бутылкой. — Я не позволю этого.
С непроницаемым лицом миссис Кент попросила у нее список других действий, которые запрещены в ее доме, и посоветовала:
— Теперь иди и занимайся своей стиркой, старая перечница.
Потребовалась вся ловкость Кента, чтобы уладить этот скандал. Он попросил хозяйку, чтобы та вошла в их положение и пообещал, что никогда больше такое не повторится. Если бы Кент не платил квартплату так регулярно, а ее доход был бы повыше, миссис Бейтс охотно вышвырнула бы молодую супругу за дверь после такой сцены. Но она не собиралась терять сорок пять шиллингов квартирной платы.
Кент работал у Мехона в портовом фотомагазине. Он проявлял пленки, делал фотокарточки, проводя долгие часы в темной комнате, и возвращался домой в семь часов вечера сильно уставший. Бейтс не знала, сколько он зарабатывает, но, судя по костюму, который он носил, — не очень много. Жена одевалась лучше, по крайней мере, вначале, когда она появилась в шубе из меха, напоминавшего норку. Но это манто вскоре исчезло, по-видимому, его заложили, а новые платья, которые молодая женщина покупала, чтобы скрыть все увеличивающуюся полноту, были дешевы и вульгарны.
