– Неужели он так хорошо знает французский язык?
– И неужели дирекция не замечает его акцента?
Пусть злятся. Перед Борисом открыта дорога к славе.
Он даже раз изображал в фильме какую-то толпу студентов. Все друзья побежали в синема смотреть. Но проклятый режиссер почему-то вырезал весь кусок, где был снят Борис. Ужасно глупо. Никогда они не поймут, что именно притягивает публику. Идиоты.
– Сегодня у нас обедает какой-то новый тип, – сказала как-то Варя подругам. – Должно быть, интересный, потому что старуха волнуется с утра. Звонила к Прюнье, чтобы прислали буйябез, и сама покатила выбирать закуски.
– А кто же он такой – артист? – спросила Женя Мурыгина.
– Нет, какой-то очень умный господин. Какой-то Рыбаков.
– Рыбаков? – воскликнула Лена. – Если Рыбаков, то я как будто о нем слышала, папа говорил. Очень умный, начитанный, страшный оратор. Он, кажется, масон и все такое.
– Масон? – заинтересовалась Женя Мурыгина.
– А что же они делают, масоны?
– Ну, это трудно тебе так сразу объяснить. Масоны – это такая духовная организация, вольные каменщики. Страшно интересно. Только они не имеют права никому ничего рассказать.
– Да разве ты не помнишь, у Льва Толстого, Пьер стал масоном, – вставила Варя. – Он еще из-за этого подарил Наташе Ростовой перчатки. Помнишь? У них такой закон, что, когда постригся в масоны, то сейчас же обязан купить перчатки той даме, в которую он влюблен.
– Неужели перчатки? – вдруг заинтересовалась пухлая Ира. – И хорошие перчатки?
– Наверное дрянь, – решила Варя. – Разве мужчины понимают что-нибудь в перчатках.
– А больше ничего не дарят? – допытывалась Ира. – Чулки не дарят?
– Ха-ха-ха, – покатилась Лена. – Нет ли такого сообщества, которое дарит лифчики. У меня всегда лифчики лопаются.
– Господи! – ахала Ира. – До чего мне хочется повидать настоящего масона!
– Ну, еще бы, – согласилась Варя. – Это всем интересно. Знаешь, у них есть особый знак, по которому они друг друга узнают: вот он с кем-нибудь знакомится, сейчас и сделает знак, и ждет, чтобы тот ответил.
– А какой же это знак?
– Этого никто не знает. Это известно только посвященным.
– Ну, а если ему ответят, тогда что?
– Ну, тогда он сейчас же без стеснения начнет говорить обо всяких тайнах.
– Господи! – вопила пухлая Ира. – Если бы только как-нибудь узнать этот знак. А ведь можно будет его обмануть: следить за всем, что он сделает, и сейчас же делать то же самое. Например, вдруг он тряхнет как-нибудь особенно головой. Понимаешь? И я ему в ответ сейчас же тряхну. Он как-нибудь притопнет – и я притопну. Он присвистнет – и я присвистну. Очень просто.
– Ну, это трудно, – сказала Женя Мурыгина. – Он еще подумает, что ты его передразниваешь.
– Какая ты смешная! Ведь масонский знак должен быть какой-нибудь особенный, чтобы его посвященный человек мог заметить.
– Говорят, они как-то особенно жмут руку, – сказала Лена.
– Мне бы только познакомиться, – томилась Ира, – я бы уж все разузнала. А что, он интересный на вид?
– Папа говорил, что пожилой, бородатый.
– Бородатый? – разочарованно протянула Ира и тут же прибавила решительно: – Все равно, пусть. Лишь бы масон.
– Слушай, – надумала Варя, – оставайся обедать. Вот и познакомишься.
– А как же дома, будут беспокоиться.
– Мы позвоним по телефону. Понимаешь? Экзамен, мол, на носу, некогда дома сидеть.
– Ангел! Бог! – взревела от восторга пухлая Ира.
– Все оставайтесь, – разошлась хозяйка.
Визг, писк, восторг, негритянские танцы.
К самому обеду приехала «старуха». Старуха была молодая, очень красивая и элегантная дама, до того занятая своими сложными делами, что, кажется, даже не вполне понимала, что ей толкует дочь о своих подругах.
– Да, да! – ответила она. – Пусти меня скорей переодеваться.
Звонок. Приехал масон.
Девчонки сбились в кучу, как стадо овец в буран.
– Хи-хи! – слышалось сдавленное, испуганное и нервное.
Шепот:
– Наблюдай за знаком.
– Иру посадить рядом.
– Хи-хи! Ну, идемте.
Масон оказался плотный, красный, пожилой, но без бороды.
– Значит, побрился! – шепнула Лена. – Это он, только побрился.
– Иру вперед.
Масон между тем очень галантно целовал ручку хозяйке и рассыпался в комплиментах.
