Потом взяла подушку с вышитой собачкой, положила ее на колени, прижалась лицом.
– Которая собачка вам больше нравится?
Иодя вытянул губы и поцеловал по очереди обе ее руки.
– Какой вы хитрый! – сказала Лиза. – Я с первого взгляда поняла, что вы очень хитрый и умный.
Иодя грустно улыбнулся.
– Да, я знаю, что я умен, – сказал он. – Ничего с этим не поделаешь. Это даже неудобно. Все сразу поймешь, а потом и стоп. Потом и делать нечего. Вы тоже умная? – деловито справился он.
– Да, я тоже.
– Вот как мы друг к другу подходим. Только я, к сожалению, решил жениться на моей троюродной кузине, на Вале Пещерской. Ужасно досадно.
– Вы в нее влюблены?
– Нет. Я в любовь не верю. У меня холодный анализирующий ум. Я ее анализировал и решил, что на ней следует жениться. К ней перейдет все состояние дяди Були. И потом она тоже умна. Мы вместе катаемся на коньках.
Он посмотрел на Лизу внимательно и прибавил:
– Ужасно жаль, что я вас так поздно встретил на своем пути.
– А сколько лет вашей кузине?
– Около тридцати пяти. Но она еще очень моложава.
– А она согласна?
– Да. То есть она ничего не знает, но я уверен, что она согласится.
На второе воскресенье принц не пришел. Он был оставлен без отпуска. Заменить его явился маленький черненький желчный мальчик, Костя Ирбитов.
– Я обещал эту услугу своим товарищам, – холодно сказал он.
Лиза решила, что долго тянуть с таким мальчишкой не стоит, сразу сощурила глаза, положила подушку на колени и спросила:
– Которая из двух собачек вам больше нравится?
– Конечно, вышитая, – ответил мальчик, не задумываясь, и прибавил: – она естественнее.
Лиза натянуто засмеялась, отбросила подушку и сказала:
– Я не понимаю, что такое азимут.
– Да, мне уже говорили. Если вы такая тупица, так я запишу вам в тетрадку и попрошу к следующему разу вызубрить. Если же вы не будете знать, то значит вообще вам учиться не к чему. Идите в портнихи. Теперь давайте заниматься.
«Нахал! – думала Лиза, бледнея со злости. – Идиот плюгавый! Воображает, что я дура. Сам дурак».
– Вы слушаете, что я вам говорю? – строго спрашивал мальчик. – Повторите, что я сказал.
– Я не расслышала.
– Вы к тому же еще и глуховаты?
– Что значит «к тому же»? К чему, к «тому же»? – лепетала Лиза, чувствуя, что у нее от обиды дергаются губы.
– Не будем отвлекаться посторонними беседами, – спокойно ответил обидчик. – Мой друг Вася Кошкин лежит больной и попросил меня заменить его и подготовить вас к экзамену по космографии. Я ему обещал и постараюсь обещание исполнить. Конечно, не все зависит от меня. Если окажется, что вы окончательно неспособны усвоить то, что ежегодно усваивают тысячи дур, сдающих выпускные экзамены, то тут уж я ничего не могу поделать.
Лиза приняла самый надменный вид и сказала:
– А почему вы думаете, что я желаю проделать все, что проделывают ежегодно тысячи дур?
Сердитый мальчик нахохлился и молчал.
– Я, может быть, не желаю, – продолжала Лиза.
Ирбитов встал и обдернул мундирчик.
– В таком случае разрешите откланяться, – сказал он и щелкнул каблуками.
Лиза томно подала ему руку.
Он вышел из комнаты.
«Неужели так и уйдет?» – с ужасом думала Лиза, прислушиваясь к его шагам.
Вот щелкнула входная дверь. Кончено. Ушел. Неужели так и не вернется? Какой негодяй! Оскорбил женщину и чувствует себя героем. Ну так подожди же. Ты думаешь, что я не могу? Ну так я ж тебе докажу!
Василий Кошкин-второй, гордый своим новеньким мичманским мундиром, сидел перед Лизой.
– Да, я кончила с золотой медалью, – говорила Лиза. – Теперь поступаю на медицинские курсы.
Подумала и спросила подчеркнуто равнодушным тоном:
– А этот ваш товарищ, такой глупенький, – Ирбитов, Арбатов, не помню его фамилии. Он обо мне не спрашивал?
– Нет, кажется, не спрашивал.
– Так вот, если спросит – так вы ему скажите, что я окончила с золотой медалью.
* * *
Самые длинные дни человеческой жизни – дни детства. Потом человек растет, а дни его уменьшаются. И совсем уже быстро «мчатся кони Феба под уклон».
И вот на таком уклоне встретились Лиза Вербе и Василий Кошкин-второй.
Лиза Вербе, женщина-врач, заведующая хирургическим отделением, и Кошкин-второй, адмирал в отставке.
