— Бор-Залесский, — угрюмо повторил он и более покровительственно прибавил: — Встречались в институте.
— Да, да, — ответил приветливо Карташев, хотя вся фигура Бор-Залесского пришлась ему не по душе.
Последний на террасе был студент в введенной в этом году форме с вензелями на плечах, в куртке в обтяжку и в синих таких же в обтяжку на кавалерийский манер панталонах.
Студент был рослый гвардеец, с аккуратно расчесанной надвое светлой бородкой, с прилизанной гладко прической, молчаливый, сосредоточенный и важный.
Знакомясь, он сдвинул ноги, одновременно наклонил голову и буркнул:
— Пресняков.
Затем сейчас же важно провел рукой под бородой, не тронув ее и слегка откашлялся.
Когда знакомство кончилось, Короедов обратился к невесте и с своей обычной, добродушно-ехидной улыбкой и ласковым голоском сказал:
— Ну-с, вот, Агнеса, и наш четвертый шафер. Если угодно, могу вам его уступить, нет — себе возьму.
— Мне угодно, — ответила, слегка краснея, капризно подняв слегка верхнюю губку, невеста.
Короедов молча поклонился, хотя лицо его подергивалось, и Карташев не сомневался, что он сдерживал какую-нибудь уже готовую веселую, но ядовитую стрелу.
Не сомневалась в этом, очевидно, и невеста и вызывающе бросила:
— Ну, говорите же, что хотите сказать…
— Интересно? — спросил Короедов.
— Нет, но я боюсь, что, оставляя приготовленный яд в себе, вы можете заболеть.
Гартвиг залился веселым смехом.
— Послушай, — объяснял он Карташеву, — это я ему оказал товарищескую услугу, сообщив Агнесе Станиславовне, как мы его называли в институте.
— Ну, ну, говорите же, — что вы хотели сказать?
Короедов весело подернул плечами.
— Право же, ничего, кроме того, что не сомневался в вашем ответе.
— Надеюсь, — усмехнулась мать, откинувшись и смотря, прищурившись, в парк.
— Я бы не удивилась, если бы даже мой любезный жених ждал бы от меня какого-нибудь невежливого ответа.
— Вот уже это, ах, оставьте.
— Боже мой, что за выражения, — сказала мать и оглянулась на всех.
— Отличное выражение, — усмехнулся Короедов.
Мать только покачала головой, а Гартвиг подсел к Агнесе Станиславовне и с комичным участием сказал, показывая на Короедова:
— Обижает он вас?
— Меня очень трудно обидеть.
— Ну, конечно, особенно, когда у вас два таких, как я и Карташев, шафера.
— Ну, может быть, еще monsieur Карташев, а что до вас…
— Кончайте?
— Обидитесь.
— Я никогда не обижаюсь.
— Я все смотрю, — сказала Гартвигу мать, — на вас и не верю: неужели вы уже год как инженер.
— Позвольте, позвольте, — весело ответил Гартвиг и, вскочив, взяв под руку Ясневского, подошел с ним к матери. — Позвольте вас спросить: какая же разница между нами? И у него нет ни усов, ни бороды и даже роста одинакового.
Бор-Залесский дернул головой и добродушно грубо сказал:
— Оба гимназистишки шестого класса, выдающие себя за инженеров.
— Вот Петр Николаевич и теперь уже выглядит инженером, — сказала мать, смотря на студента.
Студент сделал гримасу, похожую на улыбку, и опять, едва касаясь, провел рукой по бороде.
— Мой брат хоть солидностью берет, — сказала Агнеса Станиславовна, обращаясь к Гартвигу, — а вы притом еще вертушка, хохотушка…
— Я? — спросил Гартвиг. Он оглянулся.
— Вот спросите его, — показал он на Карташева.
— Два сапога пара, — сказал Бор-Залесский. — Обоим и пальца даже показывать не надо, чтоб до смерти захохотались.
Карташев недружелюбно покосился на Бор-Залесского, а потом ласково на Агнесу Станиславовну и Гартвига.
— Обижают нас с тобой, Тема? — спросил он и прибавил: — Впрочем, Агнесу Станиславовну и ее шаферов никто обидеть не может.
— Да, да, — весело сказала Агнеса Станиславовна, — мы составим сплоченную компанию против этих грубых людей и их выражений. Monsieur Карташев, садитесь здесь около нас.
Но в это время дверь террасы отворилась и вошёл строгий, худой, быстрый в движениях, пожилой господин, с большими польскими усами и бритым лицом.
— Папа, позвольте вам представить моего товарища Артемия… Виноват?
— Николаевич Карташев. Короедов прибавил:
— Шафер Агнесы Станиславовны.
Старший Ясневский вторично молча пожал руку Карташеву и обратился к жене:
