Возвратившись в свои балаганы, он рассчитал всех рабочих и отправил, а сам ночью повесился, оставив неграмотную записку: «Погибаю невинно, заплатите, по крайности, мяснику забор четыреста двенадцать рублей. Савельев».
Когда Сикорский прочел эту записку, он сухо сказал Карташеву:
— Каким же образом дорога может заплатить?
— Я заплачу, — с горечью сказал Карташев.
— Это ваше дело, — холодно ответил Сикорский, передавая записку жандарму и говоря ему: — Распорядитесь похоронами, гроб закажите, яму выгребите, крест.
— Нанять священника, как прикажете?
— Пойдите спросите священника.
— Пожалуйста, из моих денег четыреста двенадцать рублей передайте жандарму, — сказал Карташев, вставая и уходя из конторы.
Жандарм ушел к священнику. Немного погодя он возвратился и, вытянувшись, держа перед собой фуражку, сказал:
— Так что священник отказывается, как самоубийца они.
— Ну, тогда без священника.
От конца дистанции, со стороны Бендер, до Заима и дальше до станции путь уже был уложен, и накануне была получена телеграмма, что завтра приедет паровоз.
Сикорский поручил Карташеву встретить этот паровоз на конце дистанции.
Это был первый паровоз, и Карташеву не верилось, что по выстроенному ими пути может прибыть благополучно этот паровоз. Где-нибудь окажется нехорошо подбитая шпала, и он опрокинется. Во избежание такой случайности Карташев решил пройти пешком с Тимофеем эти восемь верст от станции до конца дистанции, с подштопкой в руках, и проверить подбивку каждой шпалы.
Начал он свою, в сущности, совершенно бесполезную работу с рассвета и кончил часам к десяти, как раз в то время, когда на горизонте показался дымок паровоза.
Сердце Карташева и радостно и тревожно забилось. Отирая струившийся с него пот, он хотя и был теперь спокойнее, чем с вечера, за безопасность паровоза, но все же не доверял все-таки делу своих рук. У него даже мелькала тревожная мысль: не лучше ли предупредить едущих и совсем их не пустить на дистанцию?
Но паровоз уже подъезжал тендером вперед, и на тендере сидел Борисов, начальник соседней дистанции, тот молодой инженер, с которым Карташев познакомился у Борисова, и еще какой-то пожилой инженер в форме, и все весело махали ему рукой.
Паровоз остановился, и, слегка заикаясь, Борисов крикнул ему:
— Скорей садитесь!
Карташев полез на паровоз, а Тимофей испуганно спрашивал его:
— А я?
Понятно было желание Тимофея и вполне заслуженно, но Карташев боялся, как посмотрят на это сидевшие. Наконец, решившись, тихо сказал уже с паровоза, наклоняясь к Тимофею:
— Полезай и стой тут, туда, — показал он на тендер, — не ходи.
— Ну, пожалуйте, — приветствовал его Борисов, — садитесь на скамью подсудимых между двумя начальниками. Вот один — позвольте вас познакомить, наш правительственный инспектор — его превосходительство Иван Николаевич Емельянов, а другой — я… Тот не в счет, — махнул он на соседнего начальника дистанции.
И, когда Карташев сел, Борисов сказал ему:
— Приказывайте, с какой скоростью в час нам ехать?
«Совсем не ехать», — хотел было сказать Карташев, но, подавляя волнение, ответил:
— Со скоростью десяти верст.
— Что? Стоило строить железную дорогу для этого.
И, махнув беспечно машинисту, он крикнул:
— Тридцать верст!
— Борис Платонович! — вскрикнул Карташев.
Но Борисов только рассмеялся.
Паровоз, покачиваясь и точно подпрыгивая, понесся вперед. Карташев, замирая, сидел, впившись глазами вперед, и напряженно ждал каждое мгновенье чего-то ужасного.
Борисов весело наблюдал его.
— Постойте, я сейчас приведу его в чувство, — подмигнул он инспектору, и, толкая Карташева, он спросил: — Ну, господа песочные подрядчики, как ваши подряды?
Карташев действительно сразу пришел в себя и, как обожженный, ответил:
— Я не подрядчик.
— Как так?
— Не подрядчик и подрядчиком никогда не буду.
— Вот это настоящий бандурист, — сказал Борисов, ласково, даже нежно обнимая Карташева.
Карташев сразу повеселел, почувствовал себя хорошо.
— Он тоже, — кивнул Борисов на Бызова, — отказался от этого подряда, и Лепуховский.
Теперь, когда они с такой быстротой неслись, ему стала ясна бесполезность его сегодняшней проверки, и он сказал:
