— Я не знаю, — упавшим голосом произнес наконец Лерой. — Я как-то видел портрет, когда он был почти закончен. Но Гленн никогда мне о ней ничего не рассказывал.
— Я обращаюсь к вам за помощью, Лерой, — бесстрастно напомнил я. — Точно так же, как вы обращаетесь ко мне!
— Я говорю вам правду, — захныкал агент. — Вы думаете, в такой момент я могу лгать?
— Надеюсь, со следующим вопросом вы справитесь лучше. За этот портрет заплатили четыре тысячи. Что это за транжира по имени Джон Смит?
— Я никогда его не видел. Деньги принес посыльный в запечатанном конверте. Портрет, написанный Гленном Торпом, за который заплатили этими деньгами, по-прежнему висит в галерее.
— Знаете, Лерой, — с сожалением заметил я, — у меня вдруг появилось ощущение, что вы не хотите мне помочь.
— Если бы я мог выдумать подходящую ложь, чтобы вас удовлетворить, вы думаете, я бы не попытался? — прохрипел он.
— Третья и последняя попытка, — твердо заявил я. — Зачем Торп хотел встретиться с вами в тот вечер, когда был убит?
— Из-за Айрис Мерсер. Эта блондинка ему до смерти надоела. Она всего-навсего глупая шлюха, которая и в постели-то не особенно хороша. Я никогда не видел, чтобы Гленн так дергался из-за женщины — он чуть ли не брызгал слюной!
— Что еще? — настаивал я.
— Да нет, разговор вертелся только вокруг Айрис. Гленн хотел, чтобы я был готов к сделке. Он считал, что из Айрис вполне можно выудить пять тысяч долларов. — Тонкими пальцами Дюма нервно выбивал дробь на столе. — Поймите, лейтенант, такое впечатление осталось у меня от того вечера. Но мне казалось, что в последнее время Гленн был в каком-то страшном напряжении. И причиной была Айрис Мерсер. После нервного тридцатиминутного разговора о ней он, похоже, окончательно рехнулся. Схватив кисть, Гленн обмакнул ее в черную краску и, стоя перед зеркалом, нарисовал на собственном лице какую-то немыслимую бородку и усы!
— При первой нашей встрече вы мне ничего об этом не говорили, — заметил я.
— Я не осмелился, — тихо пролепетал Лерой. — Вы тогда сильно меня напугали. Поскольку мне показалось, что вы придаете большое значение этой бороде и усам, я решил, что вы посадите меня в тюрьму, если я расскажу вам правду!
Я зажмурился и постоял с закрытыми глазами, чтобы успокоиться.
— Продолжайте, — хрипло произнес я.
— Он придумал провести с Айрис какую-то карнавальную ночь. И говорил, что если она не разрешит ему нарисовать на ее лице бороду и усы, то он объявит, что между ними все кончено. А если это не сработает, — в голос Дюма вкралась нотка изумления, — он настоит на том, чтобы полностью выкрасить их тела в черный цвет. Потом они займутся любовью, пока краска еще свежая!
— Вы меня разыгрываете! — рявкнул я на него.
— Невозможно выдумать такую сумасшедшую историю, лейтенант, — равнодушно отреагировал Дюма. — Сразу после этого разговора я ушел. Я испугался, что в любой момент он может превратиться из просто помешанного в буйного!
— И вы вернулись к себе и немного поработали, прежде чем отправиться домой спать, — устало заметил я.
— Верно. — Стареющий фавн сделал над собой усилие и попытался расправить худые плечи. — Итак, лейтенант, — его голос предательски дрогнул, — что теперь?
— Я считаю вас бесхребетным аморальным человеком, который с удовольствием сотрудничал с Торпом из-за денег. И еще — что не умеете ни отказаться от сотрудничества с подонком, ни защитить себя! Окружной прокурор рехнется от вас на перекрестном допросе в суде! — Я на некоторое время задумался… — Вам нельзя оставаться в Пайн-Сити, — решил я. — Или я каждый раз, проходя мимо вашей двери, буду испытывать колики! Идите, Лерой, ищите новые пастбища. Займитесь наконец честным бизнесом, и желательно на Восточном побережье!
— Я вам искренне признателен, лейтенант, — растроганно забормотал он. — Но чтобы продать галерею, потребуются месяцы! Приходится просто сидеть и ждать, пока появится состоятельный покупатель. А состоятельные покупатели картинных галерей появляются не слишком часто!
— Так сделайте Дебору своим менеджером, и она присмотрит за галереей, пока не состоится продажа, — парировал я.
