— Это здорово. Зато ты не видел сияющей Сиены, колдовской Кордовы, стоглавого Стокгольма и Грецию, колыбель грез. А когда мы приедем обратно, ты примешься за пьесу.
Подойдя к дому, Салли увидела, что до исхода остались считанные секунды. Лейла Йорк сидела за рулем, а ее муж запихивал сумку вместе со змеиным лукошком на заднее сиденье.
— Дело сделано. Я ему сказала.
— Как он это принял?
— Кажется, впал в оторопь. Никак не поймет, что можно вообще уехать из Вэлли Филдс.
Лейла Йорк заметила, что во всякой избушке — свои погремушки, а если у мистера Корнелиуса плохо с головой, его надо пожалеть, и включила зажигание. Машина уже неслась по дороге, когда Джо вдруг испустил громкий вопль:
— Бесси!
— Да?
— Знаешь, что случилось?!
— Нет.
— Мне кажется, я забыл уложить Мейбл!
— Ты прямо рассеянный убийца с большой дороги. А кто же эта самая Мейбл?
— Да ты ее помнишь. Такая зеленоватая, в яблочках.
— А-а, снова эти твари поганые… Ты уверен?
— Ну, не уверен, но мне кажется…
— Ладно, забудь. Моллою будет компания.
22
В «Бухте», угодьях мистера Корнелиуса, воцарилась совершенно нетерпимая атмосфера. По всем помещениям дома расползлись тлетворные пары, превращая приветливую загородную виллу (с городской канализацией, центральным водоснабжением, четырьмя спальнями, двумя гостиными и необходимыми службами) в безутешную юдоль плача. Скорбь — вот то слово, что само просится на уста.
Когда Салли сообщила, что, получив известия о внезапном отбытии знаменитой постоялицы, мистер Корнелиус впал в оторопь, она не погрешила против правды. Он был глубоко потрясен этой новостью, тяжким испытанием для его патриотических чувств. Казалось почти неправдоподобным, как человек, снискавший возможность проживать в Вэлли Филдс, по зову минутной блажи способен этим пренебречь. Лейла Йорк, бесспорно, небожительница, взрезающая своим скальпелем женское сердце, но и небожители должны знать, где остановиться. И когда вечером он сел за стол с миссис Корнелиус, предвкушая жутковатую трапезу, в которой первые роли отводились какао, копченой селедке и розоватому бланманже, душа его томилась.
Миссис Корнелиус тоже было не по себе. Она была женщина твердая и уравновешенная, как правило — не подвластная сильным переживаниям, однако нынче страдала так отчаянно, что копченая селедка содрогалась, проделывая путь к ее устам. Даже мистер Корнелиус, не отличавшийся наблюдательностью, обратил на это внимание, и когда дело, наконец, дошло до того, что она отодвинула бланманже, он счел, что пришла пора кое-что выяснить. Только душевный катаклизм небывалых масштабов мог отвратить ее от блюда, которое, хоть и напоминало вкусом прокисшую промокашку, всегда было одним из любимейших.
— Ты, кажется, чем-то расстроена, — сказал он.
Миссис Корнелиус смахнула слезинку и порывисто вздохнула. Она дала себе слово отложить объяснения для более подходящего момента, но эта мука оказалась ей не по силам.
— Хуже, чем расстроена, Перси. Я просто места себе не нахожу. Мне не хотелось заводить разговора за столом, потому что знаю, как быстро реагирует твой желудок, и однако, молчать я не могу. Дело касается мистера Виджена.
— А, вот как? Он, бедолага, стонал сегодня в саду.
— Ты мне рассказывал. Так вот, мне удалось узнать, в чем дело. Я беседовала с его кузеном, полицейским, когда ты еще не вернулся с работы. Он мне и объяснил. Все этот Моллой!..
— Ты имеешь в виду мистера Моллоя из «Приусадебного мирка»?
— Того самого, но лучше назвать его мистером Моллоем из Вормвуд Скрабз.[61] Это отъявленный мошенник! Мистер Виджен сказал кузену всю правду. Моллой убедил мистера Виджена вложить все средства в убыточную акцию, и теперь у мистера Виджена за душой — ни гроша.
— Ты хочешь сказать, что «Серебряная река», которую он так расхваливал, — пустышка?
— Вот именно. И Моллой об этом знал! Он умышленно присвоил себе деньги мистера Виджена. Обчистил его до последнего пенса.
Мистер Корнелиус побагровел. В грозном упреке взметнулась борода. Фредди ходил у него в любимчиках.
— Этого я и боялся, — промолвил он. — Никогда не доверял Моллою. Помню, я покачал головой, когда юный Виджен поведал мне о том, как он продал ему вышеупомянутые акции. Невозможно поверить, что американский бизнесмен принесет в жертву солидный куш лишь потому, что ему кто-то приглянулся! Все складывается прескверно. Виджену, насколько я знаю, необходимо иметь три тысячи фунтов, чтобы вложить их в какой-то кофейный концерн. Он полагался на эту «Серебряную реку». Думал, что она поднимется в цене.
