1
Нежный свет весеннего утра красиво освещал Лондон, животворя и радуя всех, кто шел или ехал по Пиккадилли. Кондукторы отпускали шутки, шоферы мягко улыбались, полисмены насвистывали, равно как и клерки, нищие просили подаяния с оптимистической прытью. Словом, утро выдалось хорошее.
Ровно в девять из квартиры № 7 «а» по Арундел-стрит вышел молодой человек.
Если есть на свете задворки, Арундел-стрит можно к ним приписать. Проходя по северной стороне Лестер-сквер, вы и не заметите входа в узенький тупичок. День и ночь люди минуют его, как ни в чем не бывало. В нем нет и сорока ярдов. Да, там есть две гостиницы — но какие? Словом, задворки, ничего не скажешь.
Формой своей тупичок похож на каменные сосуды, в которых итальянцы держат дешевое вино. Узкое горлышко сменяется чем-то вроде двора. По бокам от него стоят гостиницы, в глубине — меблирашки для достаточно бедных людей. Их тоже собираются сменить гостиницей, но все не соберутся, так они и стоят.
Комнаты — небольшие, кровать скромно прячется за ширмой. Есть и стол, и стул, и кресло, и шкаф, и жестяная ванна, которую можно оттереть. Все это вместе с завтраком — пять долларов в неделю. Эш Марсон платил их за квартиру 7 «а».
На двадцать шесть лет раньше у преподобного Джозефа Марсона и жены его Сары (Матч Мидлфорд, графство Шропшир) родился мальчик. Назвали его так странно в честь богатого дяди — и зря, ибо дядя этот оставил деньги благотворительному заведению, мальчик же, в свое время, поступил в Оксфорд, чтобы заняться там богословием. Занимался он мало, зато пробегал милю за полторы минуты, а прыжки в длину принесли ему заслуженную славу.
Осчастливив многих своими победами над Кембриджем, он совсем забросил науки, а потому — не обрел никакой пристойной профессии. Правда, он стал бакалавром, что позволило ему до поры до времени морочить ближних, давая уроки.
Накопив таким страшным образом немного денег, Эш приехал в Лондон и два года работал в газетах с переменным успехом, пока не вышел на издательский концерн «Мамонт», контролирующий несколько важных газет, несколько журналов и что-то еще, не гнушаясь жалкими деньгами мелких клерков и юных курьеров. Среди прочего он издает дешевые приключенческие книжки. Там и нашел свою нишу Эш Марсон. Именно его перу принадлежат «Похождения Гридли Квэйла». Раньше героев было много, равно как и авторов; теперь все выпуски, по одному в месяц, поставлял только он. Ему платили, он на это жил на Арундел-стрит в доме 3, квартира 7 «а», из которой и вышел в то майское утро.
Он был высок, строен, красив (светлый взор, сильный подбородок), одет в свитер и фланелевые брюки, обут — в гимнастические туфли. В одной руке он держал гантели, в другой — скакалку.
Вдохнув и выдохнув утренний воздух так мерно и важно, что вы бы сразу узнали столь популярное в наши дни «глубокое дыхание», он положил гантели и принялся скакать.
Если мы подумаем о том, как сопротивляется Лондон подобным зрелищам, мы удивимся редкому спокойствию молодого человека. В Лондоне можно бежать за шляпой или за омнибусом; можно прыгать, спасаясь от такси. Но бегать ради легких, прыгать ради печени? Этого Лондон не простит, он высмеет вас.
Однако Арундел-стрит пока что не смеялась. Хозяин одной гостиницы смотрел куда-то вдаль; хозяин другой явно ни о чем не думал. В окнах появлялись головы, но ни одна из них не ухмыльнулась. Дети, и те не смеялись, а кошка терлась о перила, не оборачиваясь. Словом, мы могли увидеть, чего добьешься, если действуешь тонко и терпеливо.
Три месяца назад, поселяясь в квартире 7 «а», Эш Марсон понял, что придется выбирать: или откажись от упражнений, которые поистине стали второй натурой, или бросай вызов неписанным законам травли. Колебался он недолго. Здоровье и сила были его заветом. Упражнения бросать нельзя, ergo — бросаем вызов.
Когда он впервые появился перед домом в тапочках, на него смотрели:
Два кебмена (один — пьяный).
Четыре лакея из одной гостиницы.
Шесть лакеев из другой.
Шесть горничных из одной гостиницы.
Пять горничных из другой.
Хозяин одной гостиницы.
