— Уж не свою ли парижскую супружницу ты задумал удавить? — спросила она с вызовом. — Только зря боишься — кто на нее позарится?
— Ее ли, другую ли — там видно будет! — огрызнулся Пеке.
Но Филомена уже чокалась с ним, спеша все обратить в шутку.
— За твое здоровье, слышишь! Да принеси-ка мне свое белье, я его постираю да заштопаю, а то, по правде сказать, твой вид не делает теперь чести ни мне, ни ей… За ваше здоровье, господин Жак!
Машинист встрепенулся, словно пробудившись от сна. После убийства Северины он еще ни разу не испытал угрызений совести, больше того — в нем возникло чувство какого-то облегчения и физического здоровья; однако порою перед ним вставал образ несчастной женщины, и Жак, который в обычное время был человеком мягким, жалел ее до слез. Он чокнулся с Филоменой и, чтобы скрыть замешательство, торопливо сказал:
— Знаете, а ведь скоро война начнется.
— Быть того не может! — вскричала Филомена. — Это с кем же?
— С пруссаками… Да, да, все заварилось из-за какого-то их принца, он вздумал заделаться испанским королем. Вчера в палате только о том и говорили.
Филомена не на шутку огорчилась.
— Вот так так! Хорошенькая история! Мало они нам дурили голову своими выборами, голосованием да бунтами в Париже!.. Ведь коли начнется драка, верно, всех мужчин заберут?
— О, наше дело — сторона! Нельзя же нарушить работу железных дорог… Вот только покоя нам теперь не будет — придется перевозить войска и всякие припасы! Ну, ничего: если заварится каша, станем выполнять свой долг.
Сказав это, Жак поднялся с места: Филомена под столом притронулась ногой к его колену; заметивший это Пеке налился кровью и стиснул кулаки.
— Пойдем спать, уже поздно.
— Да, так-то оно лучше! — пробурчал кочегар.
Он так свирепо сжал руку Филомене, что у нее косточки захрустели. Едва сдержав крик боли, она увидела, что Пеке с яростью допивает водку, и успела шепнуть Жаку:
— Берегись, он в пьяном виде сущий зверь!
В это мгновение на лестнице послышались тяжелые шаги — кто-то спускался, — и Филомена испуганно пробормотала:
— Брат! Удирайте, удирайте скорей!
Отойдя шагов на двадцать от дома, мужчины услышали звук оплеух, сопровождавшийся дикими воплями. Видно, брат задал Филомене трепку по всем правилам, он учил ее, как девчонку, попавшуюся в тот самый миг, когда она уже запустила руку в горшок с вареньем. Машинист остановился и решил было вступиться за нее, но кочегар удержал его.
— Вам-то что? Ведь вас это не касается… Ах, шлюха проклятая! Да хоть бы он ее насмерть забил!
Жак и Пеке дошли до дома на улице Франсуа-Мазлин и молча улеглись. Их постели, помещавшиеся в узкой комнатенке, стояли почти впритык; и еще долго оба лежали без сна, с открытыми глазами, и каждый прислушивался к дыханию другого.
Процесс Рубо должен был начаться в Руане в понедельник. Дело это превратилось в подлинный триумф для следователя Денизе, в судейских кругах не уставали его хвалить и поражались тому, как ловко довел он до конца дознание по такому запутанному и темному делу; говорили, что это подлинный образец тонкого анализа и логического метода воссоздания истины; словом, Денизе прослыл необыкновенно талантливым следователем.
Он прибыл в Круа-де-Мофра через несколько часов после того, как было совершено убийство, и первым делом приказал взять под стражу Кабюша. Все неопровержимо свидетельствовало против каменолома — и то, что тот был весь в крови, и то, что, по словам Рубо и Мизара, они застали его возле трупа Северины в каком-то невменяемом состоянии. Допрашивая Кабюша, следователь потребовал объяснить, как и почему он очутился в комнате убитой; каменолом в ответ принялся бессвязно рассказывать какую-то историю, показавшуюся Денизе до того нелепой и банальной, что он, слушая, только пренебрежительно пожимал плечами. Надо сказать, следователь приготовился к такого рода басне: преступник, как правило, всегда сочиняет небылицы о несуществующем убийце, будто бы скрывшемся во мраке тотчас же после преступления. Разумеется, этот оборотень, умчавшийся, как вихрь, теперь уже далеко… В довершение всего, когда Кабюша спросили, что он делал возле дома в такой поздний час, он смешался и сперва наотрез отказался отвечать, а потом заявил, что просто гулял. Версия обвиняемого походила на детский лепет: как было поверить в существование таинственного незнакомца, который, убив человека, спасается бегством, оставив все двери распахнутыми настежь и ничего не тронув и не украв? Откуда он взялся? Зачем совершил убийство? Узнав в самом начале дознания о связи машиниста с покойной Севериной, следователь захотел установить, где был в день убийства Жак Лантье; сам обвиняемый показал, что проводил машиниста до Барантена и тот сел при нем в поезд, отходивший в четыре часа пятнадцать минут дня, а содержательница постоялого двора в Руане клялась всеми святыми, что молодой человек, пообедав, тут же завалился спать и вышел из своей комнаты лишь на следующее утро, часов в семь. К тому же любовник не станет без всякого резона убивать обожаемую им женщину, с которой ни разу даже не поссорился. Это просто нелепость! Нет, нет! Ведь налицо другой, явный преступник, рецидивист, которого застигли на месте преступления: руки у него были в крови, а у самых ног валялся нож! И эта тупая скотина еще тщится обмануть правосудие своими россказнями, от которых буквально уши вянут!
