Тендер оказался под вагонами: сойдя с рельсов, они взгромоздились друг на друга, а затем обрушились на него; теперь предсмертный хрип «Лизон» стал тише, и можно было различить душераздирающие крики, стонал какой-то мужчина. С каждой минутой эти отчаянные вопли усиливались, в них звучала такая тоска и боль, что люди, старавшиеся спасти страдальца, не выдержали и разразились рыданиями. Когда беднягу наконец откопали, высвободили его ноги и осторожно приподняли, стенания тут же прекратились. Человек умер.
— Нет, — проговорила Флора, — это не Жак. Он глубже, в самом низу.
Мощными руками она приподнимала чугунные обломки, далеко отшвыривала их, отрывала цинковые крыши, выламывала дверцы, обрывала цепи. Натыкаясь на убитого или раненого, девушка криком требовала убрать его, не желая ни на мгновение прекращать свои яростные поиски.
Бок о бок с нею работали Кабюш, Пеке и Мизар; Северина, которую окончательно покинули силы, в изнеможении опустилась на разбитую вагонную скамейку. Однако к Мизару вскоре вернулось его обычное равнодушие; вялый и молчаливый, он всячески берег силы и лишь помогал относить в сторону трупы. Как и Флора, он вглядывался в лица убитых, будто надеялся их опознать: ведь за десять лет мимо путевого сторожа и его падчерицы с шумом и грохотом пронеслись многие и многие тысячи людей, появлявшихся и исчезавших с быстротою молнии, оставляя лишь смутное воспоминание по себе. Но нет! Перед ними была все та же безымянная толпа; люди оставались столь же безликими, как и раньше, когда торопливо мчались мимо — навстречу неведомому будущему; ни Мизар, ни Флора не могли бы назвать ни одного имени, им ничего не было известно об этих несчастных с искаженными от ужаса лицами, что погибли в пути, были растоптаны, раздавлены, точно солдаты, устилающие своими телами рвы, когда армия идет на приступ вражеских укреплений. Правда, Флоре почудилось, будто она узнала в одном из убитых пассажира, с которым разговаривала в тот день, когда поезд застрял в снегу, — то был американец, чье лицо она уже давно приметила, хотя решительно ничего о нем не знала. Мизар отнес труп и опустил его на землю рядом с бездыханными телами других пассажиров, которых настигла тут смерть; кто знает, откуда они прибыли и куда направлялись…
Вскоре глазам спасателей предстала еще одна душераздирающая картина. В купе перевернувшегося вагона первого класса обнаружили совсем еще юную чету, видимо, молодоженов; их так тесно прижало друг к другу, что женщина всей своей тяжестью придавила мужа и не могла даже пошевелиться, чтобы облегчить его участь. Бедняга задыхался и уже хрипел, а она отчаянно молила побыстрее высвободить его, ибо чувствовала, что он вот-вот кончится. Когда молодых людей извлекли из-под обломков, она тут же умерла: оказалось, что буфером ей проломило бок. А муж, придя в себя, рыдал от горя, опустившись на колени возле мертвой жены, в глазах которой еще стояли слезы.
Теперь число трупов достигло уже двенадцати, а ранено было больше тридцати человек. Наконец начали освобождать от обломков тендер; Флора останавливалась, просовывала голову между треснувшими досками или погнутыми железными частями и пристально вглядывалась в надежде увидеть машиниста. Вдруг она закричала во все горло:
— Вижу, он там, внизу… Глядите! Вон его рука, видите синюю суконную куртку!.. Он не движется, не дышит…
Она распрямилась и грубо выругалась:
— Поторапливайтесь, черт побери! Надо поскорее вытащить его оттуда!
Ухватившись обеими руками за дощатый настил вагона, Флора попыталась выворотить его, но мешали нагроможденные обломки. Тогда она сорвалась с места и почти тотчас же возвратилась с топором, которым в доме путевого сторожа кололи дрова; размахивая топором, как дровосек, который валит дубы, девушка яростно обрушилась на настил. Все расступились, ее никто не останавливал, люди только кричали, чтобы она действовала осторожней. Впрочем, других пострадавших, помимо машиниста, под тендером не было, а его защищало от ударов хаотическое переплетение осей и колес. Но Флора даже не слышала криков: ею владел неодолимый порыв, и она хорошо знала, что делала! Она со всего размаха вонзала топор в доски, и каждый ее удар сокрушал какую-нибудь преграду. Светло-русые волосы девушки развевались по ветру, блузка порвалась, руки обнажились, и вся она походила на фурию, прокладывающую путь среди ею же нагроможденных руин. Последний удар пришелся на чугунную ось, и топор лопнул пополам. С помощью остальных она оттащила в сторону колеса, благодаря которым машинист спасся от неминуемой гибели, затем подхватила его на руки и понесла.
