— Что произошло? — спросил он у кочегара.
Но Жак хорошо знал, что произошло, и потому лишь рассеянно выслушал сообщение об убийстве и связанные с ним различные догадки. Его просто ошеломило и потрясло то, что он прибыл в Гавр в разгар дознания и вновь оказался перед тем самым купе, которое накануне стремительно промелькнуло мимо него во мраке. Жак вытянул шею, оглядел лужу запекшейся крови на подушке сиденья; и перед его глазами опять возникла сцена убийства, он опять видел труп, лежавший на железнодорожном полотне с разверстой раной на шее. Отведя взгляд, он заметил супругов Рубо; а Пеке тем временем продолжал рассказывать машинисту, каким образом помощник начальника станции и его жена оказались причастными к этому делу, о том, что они ехали из Парижа в одном поезде с покойным, а в Руане даже перебросились с ним несколькими словами. Машинист немного знал Рубо, они иногда обменивались рукопожатиями перед отходом курьерского поезда, который водил Жак; но Северину он только несколько раз видел издали, в силу своего болезненного страха он избегал ее, как и всех остальных женщин. Однако в эту минуту ее заплаканное бледное лицо, испуганные и нежные голубые глаза под тяжелой массой темных волос поразили его. Он не сводил с нее взгляда и, как бы забывшись, растерянно спрашивал себя, почему супруги Рубо и он сам находятся здесь, по воле какого случая оказались они вместе перед этим вагоном, где свершилось преступление, — они ведь еще накануне возвратились из Парижа, а он только сейчас приехал из Барантена.
— Знаю, знаю, — громко проговорил он, обрывая кочегара. — Вчера поздно вечером я как раз стоял там, у выхода из туннеля, и когда мимо промчался поезд, мне почудилось, будто я что-то заметил.
Слова Жака привели всех в волнение, люди окружили его. А он первый вздрогнул, удивленный и потрясенный вырвавшимися у него словами. Чего ради он заговорил? Ведь он же твердо решил молчать! Сколько веских доводов было за то, чтобы держать язык за зубами! И вот, когда он глядел на эту женщину, признание само слетело у него с языка. А она, внезапно отняв платок от лица, пристально посмотрела на него заплаканными глазами, которые стали еще больше.
Между тем полицейский комиссар уже стремительно подошел к машинисту:
— Как? Что вы там видели?
И Жак, чувствуя на себе неподвижный взгляд Северины, рассказал обо всем, что видел: освещенное купе, стремительно пронесшееся в ночном мраке, расплывчатые силуэты двух мужчин, один — опрокинут на сиденье, другой — с ножом в руке. Стоя рядом с женою, Рубо прислушивался к словам машиниста, не сводя с него больших блестящих глаз.
— В таком случае, — спросил полицейский комиссар, — вы сможете опознать убийцу?
— О нет, не думаю.
— Он был в пальто или в блузе?
— Ничего не могу утверждать. Посудите сами, поезд шел со скоростью восемьдесят километров!
Северина безотчетно обменялась взглядом с мужем, у которого достало сил сказать:
— Тут и в самом деле нужны зоркие глаза.
— Так или иначе, — заключил Кош, — это весьма важное показание. Следователь поможет вам лучше понять увиденное… Господин Лантье и господин Рубо, соблаговолите сообщить мне сведения о себе, чтобы вас можно было вызвать.
Все было кончено, толпа зевак мало-помалу разошлась, станция зажила привычной жизнью. Рубо пожал машинисту руку крепче, чем обычно, и чуть не бегом пустился к отправлявшемуся в девять пятьдесят пассажирскому поезду, на который уже началась посадка. Жак, оставшись вдвоем с Севериной, потому что г-жа Лебле, Пеке и Филомена удалились, о чем-то шепчась, счел своим долгом проводить молодую женщину до конца платформы, где находился служебный вход; он не знал, о чем говорить с нею, и все не уходил, словно какая-то невидимая связь возникла между ними. День разгорался все ярче и ярче, ослепительное солнце окончательно победило утренний туман и светило посреди прозрачного голубого неба; начинался прилив, ветер крепчал и доносил соленое дыхание моря. Когда Жак решился наконец отойти от Северины, он вновь встретил взгляд ее больших нежных глаз, испуганное и умоляющее выражение которых так глубоко потрясло его перед тем.
