— И тем не менее, — возразил Рубо, — это не очень-то красиво! Моя жена обожает свою кормилицу и собирается вас как следует отчитать.
Он умолк, увидя, что из-под навеса, возле которого они стояли с Пеке, показалась высокая сухопарая женщина — Филомена Сованья, сестра начальника паровозного депо, которая вот уже целый год исполняла в Гавре роль второй супруги Пеке. Парочка, должно быть, беседовала тут, под навесом, перед тем как кочегар окликнул Рубо. Филомене было тридцать два года, но выглядела она значительно моложе; высокая, угловатая, с иссушенной постоянным желанием плоской грудью, с удлиненной головою и горящими глазами, она походила на худую кобылицу, ржущую от нетерпения. Толковали, что Филомена выпивает. Все станционные служащие перебывали у нее, в изрядно запущенном ею доме, неподалеку от паровозного депо. Брат Филомены, упрямый овернец, живший вместе с ней, требовал от работников депо беспрекословного подчинения и поэтому был на хорошем счету у начальства, Но тем не менее он вытерпел немало неприятностей из-за сестры, ему даже пригрозили увольнением; и если с Филоменой в конце концов из уважения к нему примирились, то сам он терпел ее только из родственных чувств, больше того, это не мешало ему всякий раз, когда он заставал сестру с мужчиной, избивать ее до полусмерти. Филомена и Пеке были словно созданы друг для друга: она наконец присмирела в объятиях этого неунывающего гуляки, а он был доволен, что может постоянно менять свою слишком тучную жену на слишком тощую сожительницу, и шутливо уверял, будто ни о чем другом и не мечтает. Одна лишь Северина, считая, что обязана это сделать ради тетушки Виктории, поссорилась с Филоменой; гордая от природы, она и прежде-то относилась к ней свысока, а теперь и вовсе перестала раскланиваться.
— До скорого свидания, Пеке, — развязно проговорила Филомена. — Пойду, а то я мешаю господину Рубо, ведь жена велела ему поучить тебя уму-разуму!
Пеке только беззлобно посмеивался:
— Оставайся, он просто шутит.
— Нет, нет! Я обещала госпоже Лебле принести несколько яиц из-под кур.
Филомена намеренно произнесла это имя; зная о глухой вражде между женой кассира и женой помощника начальника станции, она не уставала выражать дружеские чувства г-же Лебле, чтобы досадить Северине. Но все же она осталась, услышав, что кочегар спросил, чем окончилось дело с супрефектом, — ей это было интересно.
— Все уладилось? Вы довольны? Не правда ли, господин Рубо?
— Очень доволен.
Пеке с насмешливым видом подмигнул:
— Ну, вам, собственно говоря, нечего было и тревожиться. Когда за вашей спиной такая влиятельная персона… А? Вы-то знаете, о ком я говорю. Моя жена ему тоже многим обязана.
Намек на председателя суда Гранморена, видно, пришелся Рубо не по душе, и он резко оборвал Пеке:
— Стало быть, поедете только вечером?
— Ну да. Скоро «Лизон» починят, уже прилаживают шатун… Я жду своего машиниста, он отправился подышать воздухом. Вы с ним знакомы? Это Жак Лантье, он из ваших краев.
С минуту Рубо стоял молча, с отсутствующим видом, мысли его витали далеко. Потом он словно пробудился:
— Что? Жак Лантье? Машинист?.. Ну, конечно, я его немного знаю. Но только так, шапочно! Мы познакомились здесь, в Гавре, он моложе меня, и в Плассане я его ни разу не встречал… Этой осенью он оказал услугу моей жене, будучи в Дьеппе, зашел к ее двоюродным сестрам с небольшим поручением… Я слышал, он дельный малый.
Рубо говорил, не останавливаясь, почти не думая. Внезапно он удалился, бросив на ходу:
— До свидания, Пеке… Я должен тут еще кое-что проверить.
Только тогда ушла и Филомена; широко шагая, она еще больше походила на кобылицу; Пеке между тем стоял неподвижно, засунув руки в карманы, довольный тем, что может бездельничать целое утро; неожиданно он с удивлением заметил, что помощник начальника станции, обойдя вокруг вагонного депо, поспешно направился к вокзалу. «Недолго ж он занимался проверкой! И что он тут разнюхивает?».
Когда Рубо возвратился на крытую платформу, пробило девять часов. Он прошел в глубь вокзала, до самой почтово-пассажирской конторы, огляделся по сторонам, словно тщетно искал чего-то; потом возвратился все той же торопливой походкой. Быстро окинул взглядом окна служебных помещений. В тот час вокзал был безмолвен и пуст, Рубо один кружил по платформе; царивший вокруг покой, казалось, выводил его из себя, он был подавлен, как человек, которому грозит катастрофа и которым в конце концов овладевает жгучее желание, чтобы она скорее разразилась. Хладнокровие изменило ему, он не мог устоять на месте. Теперь Рубо не сводил глаз с башенных часов. Девять… пять минут десятого. Обыкновенно он поднимался к себе завтракать лишь в десять часов — после того как отправлял поезд в девять пятьдесят. Но тут он вдруг подумал о Северине, которая ожидает там, наверху, и решительно направился домой.
