Жак долго простоял на дороге перед оградой. Он отходил назад, поднимался на цыпочки, стараясь хоть что-нибудь разглядеть. Железная дорога прорезала сад, и перед крыльцом виднелся только узкий цветник, отделенный от полотна невысокой стеною; позади же простирался довольно большой участок земли, окруженный лишь живой изгородью. В красноватом отблеске туманного ночного неба заброшенное жилище выглядело особенно печальным; по спине Жака забегали мурашки, и он уже хотел удалиться, как вдруг заметил дыру в изгороди. Он решил, что, уйдя, выкажет трусость, и полез в отверстие. Сердце его колотилось. Огибая маленькую, полуразрушенную оранжерею, он заметил в дверях чью-то согнувшуюся темную фигуру и остановился.
— Как, это ты? — с удивлением воскликнул он, узнав Флору. — Что ты тут делаешь?
Она тоже вздрогнула от неожиданности. Потом спокойно сказала:
— Сам видишь, веревки беру… Побросали их тут, они и гниют без всякого толку. А мне их вечно не хватает, вот и прихожу сюда.
И действительно, опустившись на корточки, Флора разматывала спутанные веревки, а когда узлы не поддавались, разрезала их большими ножницами.
— А что, владелец здесь никогда не появляется? — спросил молодой человек.
Девушка усмехнулась.
— О, после истории с Луизеттой можно не опасаться: старик не посмеет и носа сунуть в Круа-де-Мофра! Я могу смело уносить веревки.
С минуту Жак молчал, взволнованный напоминанием об этом трагическом происшествии.
— А ты? Ты веришь тому, что рассказывала Луизетта? Веришь, что он в самом деле пытался овладеть ею и она, отбиваясь, поранила себя?
Она перестала смеяться и, внезапно вспылив, закричала:
— Луизетта никогда не лгала, и Кабюш тоже… Он мой друг, Кабюш.
— А может, ухажер.
— Кто, он? Да я была бы последней тварью!.. Нет, нет! Он мой друг. Никаких ухажеров у меня нет. К чему они мне?
Флора вскинула свою мощную голову с густой копной вьющихся светлых волос, ниспадавших на самый лоб; и все ее сильное, гибкое тело дышало неукротимой энергией и волей. В округе о ней уже ходили легенды. О ее бесстрашии рассказывали всякие небылицы: будто бы однажды она одним рывком вытащила чуть ли не из-под самых колес мчавшегося паровоза стоявшую на рельсах двуколку, а в другой раз остановила стремительно летевший под гору от Барантенской станции вагон, который, точно взбесившееся животное, несся навстречу курьерскому поезду. Ее необычайная сила поражала мужчин и будила в них желание, тем более что поначалу многим казалось, будто этого легко добиться, к тому же в свободные часы Флора бродила по лугам, выискивала укромный уголок и, устроившись там, неподвижно лежала, молча устремив глаза в небо. Но тот, кто хоть раз пытался овладеть ею, больше никогда на это не отваживался! Она любила часами плескаться в ближнем ручье, и как-то несколько подростков вздумали подглядеть за нею, но Флора, не дав себе даже труда надеть рубашку, догнала одного из них и так отделала, что никто больше за ней уже не подглядывал. Некоторое время назад прошел слух о том, что произошло между нею и стрелочником на Дьеппской ветке, по ту сторону туннеля, честным малым лет тридцати, по имени Озиль: Флора, казалось, благосклонно принимала его ухаживания, и в один злосчастный вечер он, вообразив, будто девушка готова уступить ему, попытался овладеть ею; но она чуть не убила его, огрев палкой по голове. То была дева-воительница, пренебрегавшая мужчинами, и мало-помалу люди решили, что она немного не в себе.
Слова Флоры позабавили Жака, и он продолжал подтрунивать над нею:
— Вижу, твоя свадьба с Озилем застопорилась? А мне говорили, будто ты каждый день бегаешь через туннель, чтобы повидаться с ним.
Она только повела плечами.
— Какая там свадьба… Ну, а в туннеле и впрямь занятно. Несешься два с половиной километра в кромешной тьме и знаешь: стоит зазеваться — и враз угодишь под поезд! А уж до чего там страшно храпят поезда! Это надо самому послушать!.. Озиль мне давно наскучил. И вовсе не он мне нужен.
— Значит, кто-то другой нужен?
— Ах, я и сама не знаю… Нет, право, никто!
Флору опять охватил смех, но все же она несколько смутилась и вновь принялась распутывать узел, который никак не поддавался. Не поднимая головы и делая вид, будто она целиком ушла в свое занятие, девушка спросила:
