— Да, я уж догадываюсь, лейтенант, слушаю вас.
— Нам нужно встретиться с вами приблизительно в половине десятого сегодня. Только с вами.
— Полагаю, это возможно, лейтенант. Где? У вас дома?
— Не у меня, Клэй, — произнес я вкрадчивым голосом. — У Сони Дрезден.
— Что?
Он даже замолчал на минуту, чтобы справиться с голосом и придать ему нормальное звучание.
— Не понимаю, лейтенант?
— Вы наняли меня, дабы убедиться, что именно Лумис убил Энджи. Я сильно сомневаюсь, что это сделал Лумис. Чтобы окончательно удостовериться, необходимо, чтобы вы присутствовали на этой встрече.
Прошло не менее пяти секунд, прежде чем он ответил, и в голосе его прозвучало сильное раздражение.
— Ладно, лейтенант, я приеду.
Я положил трубку и прошел в кухню. В ней никого не было, и я подумал, что со стороны кухарки было неслыханной наглостью уйти от меня без предупреждения. В помещении сильно пахло горелым, у меня даже мелькнула мысль о том, что каким-то образом Полли вспыхнула и превратилась в пепел, но тут мой нос привел меня к бачку для отходов. Открыв его, я обнаружил пару фунтов обуглившейся вырезки, причем я даже не сразу догадался, что это за головешки. Ну что ж, теперь понятно поспешное бегство кухарки, не пожелавшей выслушивать мои упреки.
Я возвратился в гостиную, а мой желудок стал бурно протестовать против столь длительной голодовки. Что ж, пришлось принять очередной стаканчик. В моей телефонной книге был специальный телефон, по которому можно было позвонить, если у тебя появилось намерение наложить на себя руки. Они моментально примчались бы и уговорили не делать этого. Я мысленно обдумал форму моего призыва о помощи, дабы прибывшие медики прихватили с собой парочку гамбургеров, когда внезапно в проеме кухонной двери появилась полногрудая блондинка-галлюцинация.
— Ты голоден, Рик? — бодро спросила она.
— Ты хочешь сказать, что отскоблила уголь с этого мяса из бачка для мусора? — спросил я ворчливо.
— Я надеялась, что ты не заметишь, — проворковала она, — но во всяком случае, обед готов.
— Обед готов? — чуть ли не по слогам повторил я.
— Разумеется, ты идешь?
Я поднял левую ногу высоко в воздух, затем опустил ее вниз, имитируя правой рукой взмах кнутом лихого извозчика, левой подхватил воображаемые вожжи, затем весело рассмеялся.
— Ты не возражаешь, если я поеду туда на лошадях? — спросил я весело. — Понимаешь, мои кони — алкоголики, я боюсь оставлять их одних возле бара.
Не дожидаясь ответа, я на бешеном галопе ворвался в кухню и наверняка бы упал с облучка, коли сидел на таковом, от божественного запаха жареной курицы, ударившего мне в нос.
— Я вовсе не волшебница! — через пару минут запротестовала Полли. — Но после того, как я сожгла вырезку, я побежала к машине, домчалась до Вествуд-Виллидж и заскочила в китайский ресторанчик. Там у них большой выбор полуфабрикатов… Объясни мне, пожалуйста, а что это за ерунда в отношении лошадей?
— Мираж от голода, — ответил я тоном многоопытного доктора, — и хватит заниматься светскими беседами, дай-ка мне добавки.
Кофе варить она умела, мы его пили в гостиной. Полли устроилась на кушетке, поджав под себя ноги, вид у нее был домашний и какой-то особенно уютный, как будто в глубине души она любила семейную жизнь. Я не мог оторвать глаз с ритмично поднимающихся и опускающихся двух параллельно расположенных холмов под розовой шелковой тканью блузки, думая о том, какое чудо производит сытная еда с сексуальными потребностями мужчины.
— Что творилось дома, когда ты вернулась? — спросил я.
— Никого не было, но у меня появилось неприятное ощущение, что в скором времени они могут вернуться, и я занервничала.
Она смущенно улыбнулась.
— Ты ведь знаешь, какие чувства одолевают человека в одиночестве?
— Да, какая-то неуверенность…
— Вот именно! — очень серьезно ответила она.
Я с минуту смотрел на нее и молчал.
— Ты говоришь серьезно?
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно переспросила она.
— Всего двадцать четыре часа назад ты с интересом наблюдала за тем, как добряк Марв был готов разрезать меня на куски кухонным ножом, а когда он устал, мягкосердечная Лайза втыкала в меня нож. А сейчас ты ведешь себя как непорочная стенографистка, которая сидит, скрестив пальцы, надеясь, что в конечном итоге последует формальное предложение и свадьба.
