— Вы выбрали неудачный объект для интеллектуальной беседы. — Она сдержанно засмеялась. — Тема Джо занимает всего один абзац.
— Где вы его отыскали?
— На Пляже культуристов.
Она достала бутылочку с маслом для загара и сунула ее мне в руки.
— Раз вы настояли на том, чтобы остаться, так принесите хоть какую-то пользу. Натрите мне спину.
Я налил немного масла на ладонь и стал втирать ей в кожу, чувствуя, как эта блудливая кошка реагирует на каждое мое прикосновение. Она в полном смысле слова принялась мурлыкать, отвернув от меня голову, которая покоилась на ее руках. Мне пришло в голову, что оскорбить Соню Дрезден невозможно, очевидно, это пытались до меня сделать многие и отступились.
— Джо, — говорил я, продолжая массировать ее спину, — вы повстречали на Пляже культуристов и сказали ему: «Эй, мускулистый, ты создан для меня. Залезай-ка в машину!» Это так произошло?
— Примерно, — беспечно ответила она. — Какая разница? Так или не так?
— Сколько времени он живет у вас?
— Месяцев шесть, возможно дольше…
— Энджи ладила с ним?
— Мне кажется, вполне.
— Для нее его вселение выглядело, наверное, довольно оригинально, — задумчиво протянул я. — В доме появляется дядюшка, который на самом деле вовсе не родственник, а по возрасту не может быть дядюшкой…
— Если вы намекаете на то, что я подозреваю, — заговорила она приглушенным голосом, — то я…
— Когда я уезжал отсюда вчера, — продолжал рассказывать я, — Джо спросил меня, как поживает Энджи, посетовал, что ему ее не хватает в доме. Он добавил, что, возможно, соберется навестить ее и поговорит с ней о том ненормальном художнике, у которого она живет. Вот я и думаю, не поехал ли он к ней вчера?
— Если вы допускаете мысль, что ее убил Джо, значит, вы окончательно свихнулись. Конечно, потерять такой злобный умишко не велика потеря, но… Он вообще вчера не выходил из дому.
— Вы хотите сказать, что все время был с вами?
— Совершенно верно.
— Вы были вдвоем?
— Да, вдвоем.
— Если бы кто-то третий подтвердил ваши слова, я мог бы вам поверить, — пробормотал я, растягивая слова, — а так… Какова была обстановка в доме, когда Энджи жила здесь? Она уехала потому, что захотела жить с этим ненормальным художником, или потому, что была смертельно напугана приставанием Джо каждый раз, когда он считал, что вы этого не видите?
Я почувствовал, как ее спина замерла под моей рукой.
— Может быть, вы сами, Соня, велели ей убираться отсюда ко всем чертям, боясь потерять своего ручного Геркулеса?
— Я не желаю выслушивать подобные оскорбления ни от вас и ни от кого другого! — напряженным голосом ответила женщина. — И если вы, Холман, сию же минуту не покинете моего дома, я вызову полицию и велю им вышвырнуть вас отсюда!
— Валяйте! Представляю, что будут болтать о вас в городе, узнав из газет, как вы разгуливаете практически голая по дому и в таком виде встречаете блюстителей порядка.
— Не воображайте, что меня это беспокоит! — Она кокетливо повела плечами. — До чего вы наивны, Холман!
— Кстати, поскольку речь зашла о последователях бодибилдинга, — перевел я разговор на другую тему, — вчера я познакомился еще с одним завсегдатаем Пляжа культуристов. Полагаю, Джо его хорошо знает? Тип деревенского парня, железные мускулы и масса веснушек, отзывается на имя Марвин. Вы с ним знакомы?
— Нет. — Она зевнула. — Должна знать? — Она приподняла голову и задумчиво посмотрела на меня. — Раз вы перестали оскорблять меня, Холман, я раздумала вызывать полицию.
— На мой взгляд — правильное решение.
Она снова опустила голову на руки и сладострастно повела плечами.
— Продолжайте же втирать масло, Рик!
— Разумеется.
— Не в одни лопатки, а пониже, пожалуйста.
Я опустил руки до ее пояска стыдливости и принялся массировать спину с удвоенной энергией.
— Что с вами творится?
Вновь в ее голосе послышались гортанные нотки:
— Раз я сказала «ниже», значит надо массировать ниже! Перестаньте деликатничать. Вы же не красная девица, Холман. Не хотите же вы, чтобы я обгорела?
Пузырек с маслом для загара был еще на две трети заполнен, когда я взял его в руки. Я открутил пробку, затем наклонил и вылил все содержимое Соне на голову. Она завизжала, села прямо, пытаясь стереть масло с лица. Ее большие груди тряслись, она в ярости повернулась ко мне.
