— Но вы просто так не сдадитесь? — спросил я.
— Я просто не могу себе этого позволить, — сказал он грустно. — Уже пять миллионов моих личных средств вложено в шесть художественных фильмов, которые должны выйти на экраны в ближайшие три года. Вот и получается, что им придется либо с этим смириться и ждать, либо выплатить мне колоссальную неустойку.
— Ну а какое ко всему этому отношение имеет Энджи?
— Ее необдуманный поступок может иметь для меня самые печальные последствия, учитывая создавшуюся на студии обстановку. Они пустят в ход все, они ждут предлог, чтобы разорвать этот контракт, здесь могут прицепиться к пункту о моральном облике. Представьте, на первых страницах газет появятся сообщения о шумном скандале, центральная фигура которого моя дочь Энджи. Вы понимаете, для них это будет настоящая находка.
Он допил свой бокал и тут же налил новый. Мне показалось, что руки у него при этом действовали совершенно автоматически.
— Этот Лумис вращается в совершенно разнузданной компании, — пробормотал он. — Секс, выпивки, марихуана, а возможно, и кое-что похуже. Вы должны вытащить ее оттуда, причем как можно скорее, пока еще не слишком поздно! Вы слышите, Рик?
— Ладно, — пожал я плечами, — попытаюсь. Вы знаете адрес Лумиса?
— Конечно.
Он порылся в карманах и извлек скомканный листок бумаги.
— Я записал его специально для вас, Рик, а также адрес этой суки Сони Дрезден. Хотя, конечно, какая от нее польза? Но так, на всякий случай.
Он по-мальчишески улыбнулся, почувствовав явное облегчение.
— Не знаю, как вас и благодарить, старина.
— Не благодарите. Я ничего еще не сделал. Не исключено, что меня постигнет неудача уже с первых шагов. Если ваша дочь не слушает собственного отца, сомнительно, что она пожелает выслушать платного адвоката.
— Существует много способов договориться с людьми и убедить их, и не мне вас учить, Рик.
Он плотно поджал губы.
— Сбейте этого подонка с ног. Вы знаете, как надо обращаться с подобными слизняками, напугайте его до полусмерти или, на худой конец, избейте.
Я допил свой бокал и слез с табурета.
— Хорошо, попробую. Но скажите-ка вы мне вот что… Если бы вы не переживали из-за дел в студии и морального аспекта в своем контракте, волновались бы вы так сильно за дочь?
— Вы что, шутите?
Он коротко хохотнул.
— Энджи может катиться ко всем чертям со своей мамочкой, коли ей так заблагорассудилось.
Я негромко вздохнул:
— Потрясающая отеческая любовь, Клэй!
Машину я припарковал на подъездной дороге снаружи, а около нее на тротуаре меня поджидала колдунья с мальчишеской фигурой и прямыми рыжими волосами. Верхняя половина бикини заняла свое законное место, но губы были по-прежнему надуты. Ее полуприкрытые крашенными ресницами глаза осмотрели меня с ног до головы с таким пренебрежительным видом, будто я был пропыленным манекеном в витрине какого-то третьеразрядного магазинчика.
— Мистер Холман?
Голос у нее был по-детски звонкий и ясный.
— Вы собираетесь выполнить то, о чем вас просил Клэй?
— Я обещал ему попытаться.
— Надеюсь, у вас что-то получится.
Она изогнулась и провела обеими руками вдоль своих узких бедер, жест был одновременно и провокационным и саморекламирующим.
— Вы сами видите, он смертельно напуган.
Она покачала головой.
— Никогда бы не поверила, что такое может случиться с Клэем Роулинзом!
— «Не знает покоя голова, увенчанная короной», — переврал я слова Шекспира.
— Вы же его друг, мистер Холман, настоящий друг, да, мистер Холман?
— Во всяком случае, друг.
Она с явной опаской оглянулась на фасад дома.
— Он показал вам записку? — шепотом спросила она.
— Записку?
— В которой было сказано про Энджи?
Засунув палец в рот, она его обсосала, как это делают малые дети.
— Меня она страшно напугала. Типичное требование выкупа, про которые рассказывают по телевидению. Все слова вырезаны из газет и журналов, затем приклеены к листку бумаги.
— О чем там говорится?
— Про Энджи и Лумиса, что по его вине она плохо кончит, но ему грозит нечто куда более страшное. Энджи всего лишь начало мести.
— Я бы сказал, что в записке маловато смысла.
— На Клэя записка произвела большое впечатление.
