Молчал и Панов, а потом, решившись, кивнул головой. Они побежали вслед за Астафьевым. Улыбнись счастье Вячеславу Васильевичу, и, может быть, они бы его не догнали, но он спутал платформы прибытия н убытия, поэтому его не упустили и настигли в подземном переходе.
— Товарищ майор, вы забыли свои туфли,— сказали Астафьеву и предложили вернуться обратно.
Тот отказался и велел вынести похищенное. Его вновь скрутили и потащили в сторону комнаты милиции. Он отчаянно сопротивлялся, взывал к помощи прохожих, но те спешили пройти мимо. Кто мог подумать, что люди в форме, призванные защищать их от преступников, решились сами на совершение тяжкого преступления?
В комнате милиции Астафьева впервые увидел Масохин, который к этому времени проснулся и немного протрезвел. Задержанного затащили за перегородку и снова стали бить, но на убийство никто не решался. И тогда Панов сбегал в ближайший ресторан за водкой. Спиртным он надеялся подбодрить собутыльников, но когда вернулся, все произошло проще и оттого — страшнее.
Из показаний обвиняемого Панова:
— Как только я вошел в комнату милиции, за мной кто-то захлопнул дверь. Увидел, что Лобов и Емешев затаскивают Астафьева за барьер. Я приблизился к ним. Кто из них свалил его, я точно сказать не могу. Я увидел, что Астафьев как бы сполз по стене на пол. Он пытался вырваться, но Лобов удерживал его и не давал встать. Я понял, что они не решаются ничего сделать, а Лобову нужна помощь, и подошел к ним. Чтобы мне было удобнее, правую ногу прижал к лавочке, а потом протянул ее чуть вперед, так что моя голень полностью лежала на лавочке. Подумал, что нужно подстраховаться и не выронить бутылку, которая могла разбиться. Страхуя себя свободной рукой, чтобы не упасть, другой дотянулся до головы Астафьева, зажал его волосы рукой и два раза, оттягивая голову к себе, ударил затылочной частью головы о стену...
Чем дальше продвигалось следствие по выяснению обстоятельств убийства, тем ожесточеннее становилось сопротивление тех, кто был напуган таким ходом событий. В верхних эшелонах власти срочно формировали «мнение» о том, что прокуратура и КГБ фабрикуют дело с целью подрыва авторитета органов внутренних дел. От В. В. Найденова требовали объяснений, он от нас — бесспорных доказательств вины Лобова, Панова и других. Мы же пока располагали только их показаниями.
Итак, к исходу двух недель расследования стало более-менее ясно, кто избивал Астафьева, но... Кто и как вывез его к поселку Пехорка? Подозрение пало на бригаду медвытрезвителя, которую в тот вечер трижды вызывали на «Ждановскую». Согласно журналу регистрации медвытрезвителя, второй вызов был в тот период, когда в комнате находился Астафьев. Напротив записи о третьем вызове значилось: «Отказались сами...», то есть в 21 час 45 минут бригада прибыла в комнату милиции, но пьяного с собой не забрала, а если быть точнее — никого не доставила для вытрезвления. Почему?
Бригадир Гейко и два его напарника упорно твердили, что ничего не помнят.
Первым, кто рассказал о том, как якобы избавились от Астафьева, был Масохин.
— Я не принимал участия в убийстве,— заявил он,— но когда ребята добавили ему при мне и он потерял сознание, я решил, что нужно от него избавиться, иначе придется отвечать, да и меня уволят. К десяти вечера приехал Гейко, и мы попросили его вывезти Астафьева и куда-нибудь выбросить, а там пусть разбираются. В случае чего скажем, что мы его отпустили, пусть докажут другое. Гейко колебался, и тогда я забрал из портфеля Астафьева бутылку коньяка и налил ему стакан. Он выпил и сказал: «Добро». Мы помогли ему вынести Астафьева, и бригада уехала. Что дальше было, пусть сами говорят...
Проверка этих показаний позволила установить, что Гейко был в комнате милиции, видел избитого Астафьева и распил с Масохиным и Мерзляевым бутылку коньяка, отобранную у потерпевшего. Гейко продолжал настаивать на «запамятовании».
В один из дней, когда у нас почти не было сомнений в том, что Астафьева вывезли на автомашине медвытрезвителя, на допрос неожиданно запросился Лобов.
