Масохин на Гейко не смотрел. Было видно, что он подавлен происходящим, допустил оговор и психологически не выдерживает хода очной ставки. Лицо его побледнело, руки дрожали. Тупо уставившись в одну точку, он молчал. И тут я интуитивно понял, что он сломался. Такую ситуацию называют «моментом истины». Срочно вызвал конвоира. Гейко увели. Ставлю стул прямо напротив Масохина. Мы рядом.
— Николай, подними голову. Подними.
— Не могу.
— Николай, ты прежде всего человек, как бы ни был ты виноват, но страшно оговаривать невиновного. Согласен?
— Да! — выдавил из себя глухо.
— Николай, это была «Волга»?
— Да.
— Какого цвета?
— Черная.
— Кто приехал на «Волге»? Коля, кто приехал на «Волге»?
Масохин медленно поднимает голову. Ох как он смотрел на меня! Смертельная тоска была в его взгляде. Теперь я вижу, как дрожат у него губы. Выговорить он не может.
— Ба... Ба... Ба...
— Коля, кто это был? Ты должен сказать правду, как ни тяжело, но должен.
— Ба... Ба... Ба... Нет! Не могу! — Он почти кричит.
Но я уже догадался, хотя и не до конца верил такому повороту событий.
— Коля, это был Баринов?
Масохин кивает головой.
— Если можно— воды...
Стакан ходуном ходит в его руке, зубы стучат по стеклу, вода по подбородку стекает на одежду.
— Если можно— еще...
Постепенно он успокаивается. Расслабился так, как будто свалился с него тяжелый груз.
— Вы сейчас будете писать?
— Если ты не возражаешь, да. Потом будет труднее.
— Хорошо.
Масохин взял себя в руки. Рассказ его был подробным и последовательным.
Когда он понял, что удар, нанесенный Пановым, делает положение совсем печальным, то позвонил дежурному по отделению:
— Ребята грохнули комитетчика.
— Господи, какого? Того, что задержали?!
— Его.
— О, идиоты! Ничего не делайте, я ищу начальство.
В тот вечер начальник 5-го отделения милиции отдела по охране метрополитена Баринов находился на больничном. Дома не сиделось, съездил в больницу, сделал перевязку и заехал к коллеге по работе. Распили бутылку коньяка, потом вторую. О художествах подчиненных во время службы был осведомлен отлично — сам иногда грел на этом руки. Поэтому постоянное ожидание какого-нибудь ЧП не покидало Баринова ни на час. Собираясь домой, позвонил дежурному по отделению и услышал одну из самых неприятных за все годы службы новостей. Дал команду ничего не предпринимать, вызвал служебную автомашину и помчался на «Ждановскую».
Осмотрев Астафьева, сразу все понял. Посторонних и тех, кому не доверял, выгнал. Оставил старослужащих — Масохина, Лобова и Панова.
— Ну и что будем делать, красавцы?..
Масохин предложил отвезти Астафьева в больницу и объяснить, что в таком состоянии его доставили в комнату милиции.
— Дурак,— обругал его Баринов,— к утру здесь будет свора комитетчиков, а вы все — пьяные. Да они вас через час расколют, как цыплят.
— Может, вывезем за город и создадим видимость, что его ограбили и убили? — предложил Панов.
— Куда везти? — угрюмо спросил Баринов.
— Есть хорошее место,— оживился Масохин.— По дороге на Быково стоит одна дача — он вполне мог там быть.
Все остальное сделали быстро и по-деловому. Автомашина близко. Случайных свидетелей не боялись. Кто заподозрит в плохом людей в милицейской форме? Первым в салон влез Масохин, затем затащили Астафьева, усаживая его, как пассажира. За ним втиснулись Лобов и Панов. Баринов разместился на переднем сиденье. Тронулись. Неожиданные осложнения возникли, как мы уже знаем, на посту ГАИ, но, благо, удалось скрыться. За поселком Пехорка свернули направо и возле ворот одной из дач развернулись. Место удобное. Ни огонька, только чуть светит луна.
Вытащили Астафьева. Верхняя одежда с него частично сползла и се, сняв, разбросали в стороны. Баринов дал команду потоптаться, чтобы имитация нападения была поубедительней, и предложил Масохину проверить, жив потерпевший или мертв — благо Николай в прошлом был фельдшером.
— У него есть пульс и он живой,— еле выдавил из себя Масохин.
— Тогда добейте его,— скомандовал Баринов. Потом добавил: — И чтобы каждый по очереди.
Из багажника автомашины достали монтировку. Первым взял ее Масохин.
