Но вновь дохнул отрадою рассвет.
Собаки лают, рога звенят.
Входят Сатурнин, Тамора, Бассиан, Лавиния, Деметрий, Хирон и свита.
Дней добрых много, государь, желаю, —
И столько ж их, императрица, вам! —
Я обещал вам славную охоту.
Сатурнин
Да, звучно вы трубили, господа,
Но рановато все ж для новобрачных.
Бассиан
Лавиния, что скажешь ты?
Лавиния
О нет,
Уж два часа прошло, как я проснулась.
Сатурнин
Идемте же; коней и колесницы
Подайте нам.
(Таморе.)
Ты римскую охоту
Увидишь, государыня.
Марк
Затравят
Сильнейшую пантеру псы мои,
На высочайшую из гор взберутся.
Тит
За зверем вслед погонится мой конь —
И ласточкой над долом пронесется.
Деметрий
(тихо, Хирону)
Надеемся без псов и без коней
Мы лакомую лань загнать верней.
Уходит.
СЦЕНА 3
Пустынная часть леса.
Входит Арон с мешком золота.
Арон
Разумный муж сочтет меня безумцем
За то, что столько золота я прячу
Под деревом, чтоб не владеть им больше.
Пусть знает тот, кто обо мне так мыслит,
Что это золото перекуется
В жестокий замысел, который будет
Искусно выполнен и породит
Поистине прекраснейшую подлость.
(Зарывает золото в землю.)
Покойся, чтоб у тех покой отнять,
Кто дар императрицы должен взять.
Входит Тамора.
Тамора
Арон мой милый, что печален ты,
Когда все похваляется, ликуя?
На каждой ветке птицы распевают;
Змея на солнышке, свернувшись, спит;
Под свежим ветерком листва трепещет,
Бросая пятнами на землю тень.
Под сенью сладостной, Арон, присядем
И, между тем как эхо дразнит псов,
На звук рогов крикливо отзываясь,
Как будто две охоты слышны разом, —
Сидеть мы будем, слушая их лай.
Вслед за борьбой, какою, полагаем,
С Дидоной тешился скиталец-принц,21
Когда, застигнутых грозой счастливой,
Пещера скрытная их приютила, —
В объятиях друг друга сплетены,
Сном золотым забудемся, натешась,
Меж тем как лай, рога и пенье птиц
Нам будут колыбельной песней няньки,
Баюкающей сонное дитя.
Арон
Тобою, Тамора, Венера правит
В твоих желаньях; мной в моих — Сатурн.22
Что означает взор мой омертвевший,
Задумчивая мрачность и молчанье,
Моих волос развившиеся кольца, —
Так змей коварный распускает кольца,
К смертельному готовясь нападенью?
Нет, Тамора, то не Венеры знаки;
Месть в этом сердце, смерть в моей руке,
Кровь и отмщенье мне стучат в виски.
Души моей владычица, в которой
Заключено все небо для нее,
День роковой настал для Бассиана;
Отнимется язык у Филомелы;23
Похитив честь ее, сыны твои
Омоют руки кровью Бассиана.
Вот здесь письмо, — прошу тебя, возьми
И цезарю отдай фатальный свиток.
Не спрашивай, — за нами наблюдают:
Сюда идет добычи нашей часть,
О гибели своей не помышляя.
Тамора
Мой милый мавр, ты жизни мне милее!
Арон
Довольно, Тамора, вот Бассиан.
Будь резкой с ним; я сыновей сыщу,
Чтоб поддержать тебя во всяком споре.
(Уходит.)
Входят Бассиан и Лавиния.
Бассиан
Кто это здесь? Императрица Рима,
Без свиты, подобающей по сану?
Иль то Диана (весь наряд — ее!)
Покинула священные дубравы,
Чтоб на охоту смертных посмотреть?
Тамора
Хулитель дерзостный поступков наших!
Имей я власть, присущую Диане,
Твой лоб рогами тут же б увенчался,
Как с Актеоном24 было то, — и псы
На тело превращенное твое
Набросились бы, мерзостный невежа!
Лавиния
Сдается, милая императрица,
Что ты умеешь наделять рогами,
И с мавром ты затем уединилась,
Чтоб в этом опыт с ним произвести:
Храни Юпитер цезаря от псов!
Жаль, если за оленя будет принят.
Бассиан
Твой черный киммериец,25 королева,
Поверь мне, запятнает честь твою
Позорным, грязным, гнусным цветом тела.
Зачем бы удалилась ты от свиты,
Со снежно-белого сойдя коня,
И забрела в глухое это место
В сопровожденье мавра-дикаря,
Коль не была б влекома низкой страстью?
Лавиния
За то, что помешал твоей утехе,
Супруг мой славный в дерзости тобою
Был обвинен. — Уйдем, и пусть любовью,
Как ворон черной, тешится она, —
Ложбина эта отвечает цели.
Бассиан
Узнать об этом должен брат мой, цезарь.
Лавиния
Проступка знак уже давно он носит.
Наш добрый цезарь, — как обманут он!
Тамора
Ужель терпенья хватит все снести?
Входят Деметрий и Хирон.
Деметрий
В чем дело, матушка и королева?
Ты так бледна! Скажи нам, что с тобою?
Тамора
Бледна я, думаете, без причины?
Вот эти двое завлекли меня
В бесплодную, проклятую ложбину!
Деревья даже летом здесь мертвы,
